Раз пенёк, два пенёк - [31]
— Надо Пашку предупредить, чтоб не болтала лишнего. Только как? Человек она ненадёжный, коли засомневается, может и участковому сдать нас, — размышлял вслух Синий, ожидая возле ворот покупательницу.
— А чего лоб морщить? — ответил беззаботно Шурка, — скажем, что крест мне достался от бабушки по наследству. Очень дорогой, антикварный. Поэтому, для блага же Павлы, не стоит болтать всем подряд о том, что ею приобретена ценная вещь.
— У тебя не голова, а Дом Советов! — восхищённо резюмировал Синий.
Шурка польщено улыбнулся. Приятно слышать похвалу от старшего товарища! Наконец, переваливаясь как утка, появилась Павла Сергеевна. Она отирала с шеи пот и тяжело дышала.
Критически осмотрев товар, женщина протянула разочарованно:
— Я думала — серебро. Куда мне, медный-то? На крышу поставить?
— А золотой не желаешь? — нахохлился Петя.
— Этот крест очень дорогой, старинной работы, — вступил в разговор Шурка, — мне от бабки в наследство достался.
— А чего же продаёшь, раз наследство? — подозрительно спросила Павла.
— Деньги нужны, — вздохнул притворно кудрявый.
— Деньги всем нужны, — заметила мудро Сергеевна.
Но, объяснение, кажется, устроило завхозшу. Она потёрла наманикюренным пальцем тёмный металл.
— Могу дать десятку, — начала торг Павла.
— Сколько?! — в один голос возмутились компаньоны.
— Двадцать. Моё последнее слово, — крест приглянулся женщине.
— Мало, давайте пятьдесят — живо ответил Шурка.
Петя наступил ему на ногу. Он полагал, что двадцать рублей — цена очень даже ничего.
— Какой ты жадный. Ладно, пользуйтесь моей добротой. Даю ещё телевизор. Не новый, но показывает хорошо. Только не болтайте никому о том, где взяли.
Недавно Павла Сергеевна провернула гениальную аферу, списав в утиль исправный «Рекорд» и оставив тем самым Ленинскую комнату без единственного развлечения. Новый телевизор пока ещё не пришёл, так, что осуждённые в ближайшем будущем могли не рассчитывать на «Утреннюю почту».
— Хорошо, и ты тоже не свети покупку-то. У нас людишки завидущие, могут ведь, и ограбить, — согласился Петя, посмотрев на Шурку. Кудрявый согласно кивнул.
Продавцы водрузили крест на склад. После чего получили деньги и забрали телевизор, погрузив его на тачку. Стороны остались довольны сделкой.
Павла Сергеевна обмыла покупку с порошком, вскрыв казённый мешок. Потом протёрла крест тряпочкой и удовлетворённо покачала головой. Хороша штучка!
Ну, ладно, пора браться за работу. Скоро девчата придут из бани, начнётся столпотворение. О предупреждении Пети завхоз и думать забыла.
Клавка поскребла кружкой по дну, взбивая муть. Бражка заканчивалась. Деньги тоже катастрофически таяли на глазах. Единственные приличные штаны — и те сняли! Вот ведь, молодёжь пошла — ни стыда, ни совести. Мало их пороли в детстве!
Размышляя о превратностях судьбы, Борода цедила брагу сквозь марлю. Она была облачена в штаны допотопного покроя и полувоенный френч, обнаруженные ею в семейном гардеробе. То была одежда, оставшаяся ещё от Прохорова отца.
Когда-то, по призыву великого вождя, идейный большевик-двадцатипятитысячник прибыл в Березняки — коллективизировать тёмных крестьян. Выполнил коммунист задание партии и попутно обрюхатил местную активистку. А потом молодой руководитель укатил на повышение. Растворился на необъятных просторах Советского Союза, словно и не было вовсе его. Остались лишь в платяном шкапе пахнущие нафталином тряпки.
Потихоньку Борода выцедила два бидончика. Она собиралась в гости к Малофею — за ружьём.
В воскресный день, согласно договорённости, Васька появился в комендатуре с утра. Вера выбежала навстречу молодому человеку в цветастом платье и туфельках. Конечно, подобная обувь была не приспособлена для прогулок по местным дорогам, но какую женщину остановит такая мелочь? Молодые люди собирались в кино на дневной сеанс. Итальянская кинокомедия, современный фильм — с самим Адриано Челентано в главной роли!
Красивая и нарядная, стуча каблучками, Вера покинула до вечера опостылевшую комендатуру.
— Ни дать ни взять — ангел! А ведь человека зарезала, почти насмерть! — завхоз, покачав головой, отхлебнула из кружки чаю.
— И, не говори. Они все тут преступницы. Апчхии! — дубачка-вахтёрша обдала брызгами собеседницу.
— Вся правда! — Павла Сергеевна закинула в рот липкую карамельку и тяжко вздохнула.
Проходя мимо кладбищенской развилки, Васька рассказал со смехом о том, как они увидели привидение. На удивление, Вера восприняла эту историю очень серьёзно.
Она сказала юноше:
— Знаешь, Вася, в жизни происходит всякое. Бывает даже такое, что ни в какой сказке не случится. Ты улыбаешься, напрасно! Говоришь, нет никаких привидений, а покойники лежат смирно в своих могилах? Да, это так. В большинстве случаев. Но не всегда.
Случается, что дУхи живут бок обок с людьми, а бывает так, что умерший человек никак не может упокоиться. Не спрашивай меня — почему. Этого я не знаю. Но слышала, что от иного покойника можно получить большое зло. Недаром же люди интуитивно боятся могил, мертвецов и тому подобного. Держись подальше от кладбищенских чудес.
А вечером, уже прощаясь, Вера обняла Ваську и прошептала ему на ухо:
«…Любое человеческое деяние можно разложить в вектор поступков и мотивов. Два фунта невежества, полмили честолюбия, побольше жадности… помножить на матрицу — давало, скажем, потерю овцы, неуважение отца и неурожайный год. В общем, от умножения поступков на матрицу получался вектор награды, или, чаще, наказания».
«Варшава, Элохим!» – художественное исследование, в котором автор обращается к историческому ландшафту Второй мировой войны, чтобы разобраться в типологии и формах фанатичной ненависти, в археологии зла, а также в природе простой человеческой веры и любви. Роман о сопротивлении смерти и ее преодолении. Элохим – библейское нарицательное имя Всевышнего. Последними словами Христа на кресте были: «Элахи, Элахи, лама шабактани!» («Боже Мой, Боже Мой, для чего Ты Меня оставил!»).
В спальных районах российских городов раскинулись дворы с детскими площадками, дорожками, лавочками и парковками. Взрослые каждый день проходят здесь, спеша по своим серьезным делам. И вряд ли кто-то из них догадывается, что идут они по территории, которая кому-нибудь принадлежит. В любом дворе есть своя банда, которая этот двор держит. Нет, это не криминальные авторитеты и не скучающие по романтике 90-х обыватели. Это простые пацаны, подростки, которые постигают законы жизни. Они дружат и воюют, делят территорию и гоняют чужаков.
Детство – целый мир, который мы несем в своем сердце через всю жизнь. И в который никогда не сможем вернуться. Там, в волшебной вселенной Детства, небо и трава были совсем другого цвета. Там мама была такой молодой и счастливой, а бабушка пекла ароматные пироги и рассказывала удивительные сказки. Там каждая радость и каждая печаль были раз и навсегда, потому что – впервые. И глаза были широко открыты каждую секунду, с восторгом глядели вокруг. И душа была открыта нараспашку, и каждый новый знакомый – сразу друг.
После развода родителей Лиззи, ее старшая сестра, младший брат и лабрадор Дебби вынуждены были перебраться из роскошного лондонского особняка в кривенький деревенский домик. Вокруг луга, просторы и красота, вот только соседи мрачно косятся, еду никто не готовит, стиральная машина взбунтовалась, а мама без продыху пишет пьесы. Лиззи и ее сестра, обеспокоенные, что рано или поздно их определят в детский дом, а маму оставят наедине с ее пьесами, решают взять заботу о будущем на себя. И прежде всего нужно определиться с «человеком у руля», а попросту с мужчиной в доме.