Расставание в голубом. Глаза с желтизной. Оранжевый для савана - [21]

— А что еще?

— Дай вспомнить, — поморщилась она.

Лицо ее застыло. Она словно вслушивалась в себя, как это бывает с каждым, кто пытается уловить смутные обрывки воспоминаний.

— Какой-то неровный синий осколок, похожий на детский стеклянный шарик, — наконец проговорила она. — В тот день было очень жарко. Жарко до изнеможения, и никакого намека на ветерок. Ослепительно сверкала вода. Я выпила слишком много и еле держалась на ногах. Их голоса доходили до меня, как сквозь вату. Они вечно о чем-нибудь спорили и орали друг на друга. Он что-то ей показывал, и это что-то упало на палубу, такой синий осколок… Он покатился по циновке прямо к ней. Она кинулась к нему, схватила и засунула за щеку, как ребенок. Думаю, ей не было и восемнадцати, но она была стара, как всё зло этого мира. Он страшно разозлился и рванулся к ней, а она побежала, смеясь над ним. Он гонялся за ней по всему кораблю, и, когда загнал в угол, она прыгнула за борт. Высунув голову из воды, она визжала и хохотала над ним. Она была голой, и под водой ее тело казалось совсем черным. Ее тень колыхалась на белом песчаном дне. Он сбегал и принес ружье. Странно, я почти не слышала выстрелов, но фонтанчики от пуль взлетели вверх совсем близко от нее. Она сразу подплыла к лесенке и вскарабкалась на борт. Он схватил ее за шкирку, она выплюнула осколок в подставленную ладонь, а потом он избил ее так, что остаток дня она прохныкала на койке в трюме. Осколок был очень темного синего цвета. Он все не мог успокоиться, опять заходился и орал внизу, понося ее на чем свет стоит. Один или два раза он спускался в трюм и добавлял ей.

Лоис посмотрела на меня мертвыми глазами и медленно произнесла:

— Видимо, я запомнила это потому, что больше они не оставляли меня в покое так надолго. После я все думала о ружье. Пыталась найти его, но не смогла. Однажды он застал меня за этим и обо всем догадался. Он отдал меня ей и смотрел, как она избивает меня. Она делала вид, что колотит меня сильнее, чем это было на самом деле. Не потому, что она жалела меня. Просто боялась, что я выйду из строя и не сумею больше ей помогать. Она была очень крепкой, жилистой и выносливой. Ее икры и бедра напоминали тяжелое полированное дерево, она всегда хохотала без причины и вечно пела противным визгливым голосом на скверном французском. Пока я жила одна, Трэв, до того, как ты приехал, я все время слушала это ее пение, громкое и отчетливое, словно из соседней комнаты.

Отблеск прежнего безумного огня появился в ее глазах.

— Хочешь, я спою тебе, как Фанка?

Ее начало трясти. Я бросился за таблетками и дал ей одну, из тех, что посильнее. Она не пыталась сопротивляться. Через четверть часа она спала в своей кровати.

Заставив себя забыть о черной, как смерть, Фанке, я принялся обдумывать план действий. Меня не слишком привлекала поездка в Ливенуорт. Стараться что-либо вытянуть из служащих тюрьмы — пустая затея. Они живут по инструкции, им требуются документы, удостоверения и бумаги, подтверждающие твои полномочия, а если ты всего этого предъявить не можешь, то сразу начинают интересоваться, не намерен ли ты устроить чей-нибудь побег. Я решил оставить этот вариант на крайний случай. Подергаю сначала за остальные ниточки и, если уж все они оборвутся и другого выхода не будет, отправлюсь в Канзас, прощупаю почву там и попробую кого-нибудь расколоть.

Перед тем как лечь, я проведал свою команду. В слабом свете ей нельзя было дать больше девятнадцати. Лежала спокойная, кроткая, без единой морщинки на прекрасном лице.

Глава 7

С утра я решил копнуть Уильяма Колловелла из Трои, штат Нью-Йорк.

Шансов на успех не переоценивал. Если даже он пережил войну, не попал в поле зрения полиции и избежал гражданских неурядиц, он вполне мог оказаться непоседой и сменить в нашем быстро меняющемся мире уже десятка два адресов.

Однако в Трое жили даже двое — Уильям Б. и Уильям М. Предупредительный оператор узнал для меня номера телефонов обоих, и я попробовал набрать их в алфавитном порядке. По телефону Уильяма Б. нам дали другой телефон. Девушка проворковала, что это «Эй-Ай-Пластик», и через три минуты я услышал настороженный голос Уильяма Б. Летчик второй мировой? Да что вы, ему двадцать шесть, он инженер-химик, живет в Трое меньше года. Обнаружил Уильяма в телефонной книге, но ничего о нем не знает. Большое спасибо. Всегда пожалуйста.

Оператор не отключил меня, и я услышал, как по номеру Уильяма М. ответила женщина. Голос тихий, неуверенный. Но говорила очень официально.

— Сожалею, но вынуждена вас огорчить. Мистер Колловелл преставился еще в марте.

— Миссис Колловелл, примите мои соболезнования.

— Бог смилостивился над ним, я молила избавить его от земных страданий.

— Я только хотел уточнить, тот ли это мистер Колловелл, которого разыскиваю. Он ведь служил летчиком во время второй мировой?

— О Боже, разумеется нет! Вы, должно быть, имеете в виду моего сына. Мужу восемьдесят три.

— Могу я поговорить с вашим сыном, миссис Колловелл?

— Конечно, позвони вы вчера, вы могли бы с ним поговорить. Мы прекрасно провели время.

— А как мне с ним связаться?

— Телефонист сказал, что вы звоните из Флориды. Это очень срочно?