Расставание в голубом. Глаза с желтизной. Оранжевый для савана - [23]

Один из помощников сказал, что мистер Колловелл — это вот тот, у большого окна, при очках и при усах. На вид ему было лет сорок пять. Среднего роста, довольно солидный. Трудно было понять, как он выглядит на самом деле. Густые, черные, стоящие торчком волосы, большие очки в черной оправе, черные усы и большая черная трубка в зубах. Кожи мистера Колловелла практически не было видно. Единственной характерной деталью облика был крупный мясистый нос с хорошо заметным узором багровых прожилок. Мистер Колловелл беседовал с двумя другими мужчинами. Как только я подошел поближе, разговор прервался, все трое тут же повернулись и уставились на меня.

— Простите, — сказал я. — Мистер Колловелл, когда вам будет удобно, я хотел бы с вами кое-что обсудить.

— Вы недавно вступили в бюро? — спросил один из его собеседников.

— Нет. Моя фамилия Макги. Я по личному вопросу.

— Если насчет предстоящего пуска, то вы выбрали неподходящее время и место для консультации, Макги, — заявил Колловелл мягко, но весьма недружелюбно.

— Предстоящего пуска? Я бросил работать на чужого дядю, когда мне исполнилось двадцать. Я буду ждать вас в холле, мистер Колловелл.

Я знал, что эти слова мгновенно заставят его выйти. Таким людям нужно сразу показывать, кто ты есть. Своим пронзительным директорским глазом они с первого взгляда способны определить твой годовой доход, ошибаясь максимум на десять процентов. Элементарный инстинкт самосохранения! Укрепившись на вершине горы, они хотят точно знать, кто там карабкается к ним снизу. И с какой скоростью.

Он подошел ко мне вразвалочку, на ходу уминая пальцем свежую порцию табака в трубке.

— Что за личный вопрос?

— Я только что прилетел из Флориды, специально чтобы повидаться с вами.

— Вы могли позвонить, и я бы вам сказал, что слишком занят здесь для личных вопросов.

— Это не отнимет много времени. Вы помните начальника военно-транспортной команды сержанта Дэвида Бэрри?

Одной фразой, я вернул его в далекое прошлое. И выражение его глаз и осанка сразу стали совсем другими.

— Бэрри! Помню его. Как он?

— Два года назад он умер в тюрьме.

— Я не знал! Ничего об этом не слышал. Как он оказался в тюрьме?

— В сорок пятом в Сан-Франциско убил офицера.

— О Господи! Но все же при чем тут я?

— Я пытаюсь помочь его дочерям. Сейчас им это необходимо.

— Вы адвокат, мистер Макги?

— Нет.

— Вы хотите, чтобы я поддержал дочерей Бэрри материально?

— Нет. Мне нужны дополнительные сведения о Дэвиде Бэрри.

— Я был знаком с ним не слишком близко и не слишком долго.

— Что бы вы ни рассказали, мне все пригодится.

Он тряхнул головой.

— Это было так давно. Сейчас у меня мало времени. — Он взглянул на часы. — Вы можете прийти к одиннадцати?

— Я остановился здесь же.

— Тем лучше. Загляну к вам после одиннадцати. Сразу же, как только сумею.

Он постучал в мою дверь в одиннадцать двадцать. Он уже выпил изрядное количество хорошего бурбона, съел отменный ужин и, возможно, добавил потом великолепного бренди. Это несколько притупило его ум, он чувствовал это и потому держался чуть более осторожно. От спиртного отказался. Погрузившись в удобное кресло, некоторое время набивал и разжигал трубку.

— Я не запомнил, чем вы зарабатываете на жизнь, мистер Макги?

— Я на пенсии.

Он приподнял одну из своих черных бровей:

— Для этого вы слишком молоды.

— Занимаюсь разными небольшими проектами.

— Вроде этого?

— Да.

— Думаю, мне лучше узнать об этом проекте немного больше.

— Давайте раскроем карты, мистер Колловелл. Я не собираюсь на вас наживаться. С войны Бэрри вернулся домой богатым. Я хотел бы узнать, каким образом он разбогател. И если мне удастся это выяснить, я, возможно, смогу что-то вернуть его девочкам. Жена Бэрри умерла. Все, что от вас требуется, — это потратить немного времени. И немного напрячь память.

Тут мне показалось, что он решил для начала вздремнуть. Наконец пошевелился и вздохнул.

— Да, там была возможность разбогатеть. Поговаривали, что в начале войны было еще лучше. Бэрри появился там задолго до меня. В военно-транспортной авиации. Летал на С-46 из Чабуйти в Ассаме. С пассажирами, с грузом. Летал в Калькутту, Нью-Дели и через Гамп в Канмин. Поднимаешься в натужно скрипящей жестянке километров до семи и — вниз сквозь снег и лед, изволь не прозевать первый же просвет и посадить самолет в этом Канмине, потому что второго просвета уже не будет. Думаю, с Бэрри мы совершили вылетов двадцать пять, не больше. Я не успел сойтись с ним поближе. В тех условиях состав экипажей часто менялся. С первым, на первом моем там самолете, попали в аварию. Что-то отказало, заело шасси, и мы как следует проехались по полю на брюхе. Экипаж состоял из трех человек, и нас всех рассовали по другим машинам. Я попал в одну команду с Бэрри. С Бэрри и Джорджем Бреллем, вторым пилотом. Я чувствовал себя неловко, боялся, что Брелль на меня злится, ведь он так и не получил повышения. Их пилот ухитрился куда-то перевестись.

— Сластена?

— Точно, это его кличка. Он потом погиб. А у меня все сложилось неплохо. Брелль не держал на меня зла. Брелль и Бэрри оба были опытными профессионалами, но не очень дружелюбными ребятами. Бэрри знал свое дело, но вечно хмурился и помалкивал. Я сказал бы, он был из породы одиночек. Вместе мы совершили вылетов двадцать пять, из них около десяти окольными путями в Китай. Потом однажды ночью мы вылетели в Калькутту. И вдруг правый мотор вспыхнул, а высота была всего метров триста. Заполыхало так, что система пожаротушения уже не могла помочь. Мы карабкались вверх, пока я не почувствовал, что еще мгновение — и будет поздно. Выровнял машину, и на счет «три» мы выпрыгнули из люка. Мой парашют раскрылся, а через пять секунд самолет развалился на куски и рухнул вниз. Ну, а еще через пять секунд я приземлился посреди цветочной клумбы прямо перед дивизионным госпиталем, вывихнув лодыжку и колено. Очень удобно получилось. Ко мне выбежала сестра милосердия необъятных размеров, я обнял ее и заковылял внутрь. Бэрри и Брелль, прихватив бутылку, навестили меня, благодарили. Больше я их не видел.