Рассказы - [11]
ЧИСТАЯ СОВЕСТЬ ПОКОЯ НЕ ДАЕТ
Существует одна разновидность эмоций, Которой подвержено большинство, но с которой я призываю бороться. Она засасывает вас, как трясина, она вас влечет и манит, как бездна, Но она бесперспективна и бесполезна. У любителей поспать от нее бессонница, А если им все же удается заснуть, им снится, будто за ними гонятся; У любителей покушать - потеря аппетита (к сожалению, последнее ко мне не относится), А у канареек и щеглов - безголосица. Лучше впрячься в телегу, груженную камнем, и ее по бездорожью миль сто везти, Чем отдаться на милость вопиющей бессмыслице, имя которой - угрызения совести. Муки совести - это диспепсия ума; от нее страдают на работе и дома; Ее трудно вылечить и даже распознать, поскольку у нее нечеткие симптомы. Не все то золото, что блестит, и не все то слеза, что блестит во взоре; Что русскому раз плюнуть, то немцу смерть; что игреку радость, то иксу горе; Иными словами, я убежден в наличии весьма определенной тенденции: Что для одного угрызения совести, для другого - сладкие реминисценции. Муки совести отнюдь не совершенствуют мир, а относятся к числу досадных помех, Потому что совесть мучит не тех. Часто те, кого терзают угрызения совести, чисты, как чистейшей воды алмазы, В то время как те, кто угрызений не ведает, суть источник всяческой скверны и заразы. Как вы думаете, мучила ли совесть Нерона, когда он бросал христианского мученика на съеденье свирепым львам? Нет! Единственные муки во всем Колизее испытывал сам христианский мученик, который запоздало корил себя за то, что проспал позапрошлую воскресную проповедь,- чувство, знакомое мне и вам. Я считаю - угрызеньям ни к чему угрызать тех, кто старается жить по совести, не причиняя ближним вреда; И вообще пора коммунистической партии наконец разобраться с угрызениями совести: отобрать их у тех, у кого их избыток, и отдать их тем, у кого в них нужда.
БАНКИРЫ ТАКИЕ ЖЕ ЛЮДИ, ТОЛЬКО ПОБОГАЧЕ
В этой песне банки будут воспеты, Потому что в них полным-полно денег, и когда бы вы туда ни пришли, вы услышите звон очень звонкой монеты Или шум, похожий на ветер в деревьях горных высот: Это шелест тысячедолларовых банкнот. Банкиры возводят себе не дома, а целые мраморные громады, И живут припеваючи потому, что не очень любят выдавать ссуды и очень любят принимать вклады, Но главным образом потому, что один закон соблюдают дружно, А именно: денег не ссужать никому, кроме тех, кому денег не нужно. Ох эти банки! Я вижу вас насквозь: у вас есть хитрая и тонкая программа! Если людям нечем заплатить за квартиру, вы из чувства долга не дадите им в долг даже самого мелкого медного профиля покойного мученика Авраама[13], И если они просят полсотни долларов, чтобы расплатиться с родильным домом, вы смотрите на них осуждающим взглядом, как Тарзан на какого-нибудь павиана - что это, мол, за наглая бестия? И спрашиваете, за что они принимают банк и не проще ли будет одолжить эту сумму у собственной тещи или у тестия. Но предположим - приходят клиенты, у которых в кармане есть миллион, и они хотят еще миллион - для ровного счета, дело несложное; Тогда вас заливает волна доброты, и вы готовы расшибиться в пирожное; И вы ссужаете им миллион, так что теперь у них целых два, и они решают, что четыре - это лучше, потому что иметь более - лучше, чем менее; И так как два миллиона - надежная гарантия, вы им ссужаете еще два миллиона без сомнений и без промедления; И все вице-президенты кивают головой, сидя в полнейшем согласии рядом, И их интересует только одно: желают ли клиенты взять деньги с собой или предпочитают, чтоб их прислали на дом. Но только, пожалуйста, не подумайте, что я плохо отношусь к банкам и банкирам; Я считаю - мы должны им поклониться всем миром: Банки оказывают услугу обществу, избавляя его от безмозглых ослов, которые любят кричать на всех углах, что здоровье и счастье - это якобы все, а деньги не имеют никакого значения, Потому что когда эти люди ищут денег, потребных им для здоровья и счастья, то банк этих денег им не дает, и тогда они помирают с голоду и больше не могут кричать на всех углах и порочить наши милые денежки,- и в этом я усматриваю руку Провидения.
ПЛЮХ!
Одни любят откладывать дела в долгий ящик, а другие любят все делать сразу, и, естественно, для каждой группы людей только собственные методы привычны и желанны, И вот почему американская промышленность продолжает выпускать и души, и ванны. Одни, как избалованный комфортом вельможа, Принимают ванну в положении лежа; Другие, стоя на позиции полярной, Моются в позиции перпендикулярной. Поведение людей в любых обстоятельствах зависит - я утверждаю смело От того, каким из вышеназванных способов они омывают свое бренное тело. Приверженцы душа и сторонники ванн - непримиримые антагонисты (В дальнейшем условимся их называть для краткости "ванщики" и "душисты"). Ванщики любят себя ублажать и могут лежать в теплой ванне по часу, Постепенно превращаясь в мыльную, пенную, мягкую, душистую розовую массу; Наконец, неохотно восстав из пены, они ежатся и произносят: "Брр!", хотя атмосфера напоминает тропики и зеркало в ванной все запотело, И слегка промокают махровой простыней свое уже не твердое, а полужидкое тело. Вывод: ванщик - изнеженный сибарит И ничем не будет никогда знаменит. Другое дело - энергичный душист: он презирает роскошь и негу и подставляет мускулистую грудь, украшенную мужественным волосяным покровом, под мощно бьющую водную струю, Принимая процедуру с такой же скоростью, с какой демократ пробегает глазами республиканскую редакционную статью, После чего он бодро растирается - или, точнее говоря, раздирается - тем, что он зовет полотенцем, Но что человек с человеческой кожей, а не с дубленой воловьей шкурой назвал бы напильником или рашпилем, который нельзя давать в руки младенцам; В плане времени это дает сокращение И активизирует кровообращение. Душисты - истые спартанцы и стоики: они твердо следуют намеченной линии и осуществляют все свои планы В отличие от ванщиков - любителей нирваны. Ванщик может случайно выиграть партию или даже роббер, играя в вист, Но игру выигрывает только душист. Порой они затевают спор о сравнительных достоинствах ванны и душа, допуская агрессивные взаимные выпады и апеллируя к авторитетам, Но я ограничиваюсь нейтралитетом. Я не присоединяюсь ни к одной из сторон: как этот спор разрешить - бог ведает! Я только хотел бы беспристрастно отметить, что, во-первых, под душем нельзя читать, во-вторых, под душем нельзя курить и, в-третьих, нельзя помыться как следает.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.
1941 год. Амстердам оккупирован нацистами. Профессор Йозеф Хельд понимает, что теперь его родной город во власти разрушительной, уничтожающей все на своем пути силы, которая не знает ни жалости, ни сострадания. И, казалось бы, Хельду ничего не остается, кроме как покорится новому режиму, переступив через себя. Сделать так, как поступает большинство, – молчаливо смириться со своей участью. Но столкнувшись с нацистским произволом, Хельд больше не может закрывать глаза. Один из его студентов, Майкл Блюм, вызвал интерес гестапо.
Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.
Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.
«А все так и сложилось — как нарочно, будто подстроил кто. И жена Арсению досталась такая, что только держись. Что называется — черт подсунул. Арсений про Васену Власьевну так и говорил: нечистый сосватал. Другой бы давно сбежал куда глаза глядят, а Арсений ничего, вроде бы даже приладился как-то».
В этой книге собраны небольшие лирические рассказы. «Ещё в раннем детстве, в деревенском моём детстве, я поняла, что можно разговаривать с деревьями, перекликаться с птицами, говорить с облаками. В самые тяжёлые минуты жизни уходила я к ним, к тому неживому, что было для меня самым живым. И теперь, когда душа моя выжжена, только к небу, деревьям и цветам могу обращаться я на равных — они поймут». Книга издана при поддержке Министерства культуры РФ и Московского союза литераторов.