Рассказы из далекого прошлого - [71]

IV.

Наташа не была въ мать. Ея головка не обременяла себя серьезными идеями. Княжна легко воспринимала то, что давала ей дѣйствительность, и инстинктивно отстранялась отъ всего дурного. Не зная нужды, видя вокругъ себя порядочныхъ людей, она не могла думать и о другихъ, что они нехороши. Поэтому, Наташа довѣрчиво смотрѣла на жизнь и охотно поддавалась ея теченію. Встрѣтила она на своемъ пути пана Кочубовскаго, и онъ завоевалъ ея симпатіи. Во-первыхъ, по ея мнѣнію, онъ глядѣлъ какимъ-то «сиротой», безпріютнымъ скитальцемъ среди русскаго населенія. Во-вторыхъ, онъ занятъ былъ всегда отвлеченными вопросами, чуждался мелочей, обыденности, ни къ кому не навязывался съ личными надобностями. Все это княжна давно сообразила и спрятала въ затаенныхъ уголкахъ своего сердца. И теперь, когда она чесалась передъ зеркаломъ и слушала однимъ ухомъ, что говорила ея мать, въ ея воображеніи рисовалась мазурка, въ которой она неслась въ первой парѣ съ Адамомъ Казиміровичемъ. А онъ, по общей молвѣ, считался однимъ изъ лучшихъ и увлекательныхъ мазуристовъ. Головка Наташи подъ вліяніемъ плѣнительной картины отуманилась. Она невольно улыбнулась. Княгиня замѣтила это и спросила:

— Ты чему смѣешься, мое дитя?

Наталья Викторовна, пойманная на мѣстѣ преступленія, покраснѣла какъ іюньская роза, но тотчасъ же схитрила.

— Ахъ, мама, мнѣ пришла въ голову пресмѣшная мысль. Вообрази, какой фуроръ произведетъ на балѣ княжна Касимовская, когда, несмотря на свои семьдесятъ лѣтъ, появится въ костюмѣ, въ которомъ ходила молоденькою дѣвушкой. Вѣдь, какъ хочешь, а это преуморительно!

Опочиньева покачала головой.

— Нехорошо, замѣтила она, смѣяться надъ слабостями пожилыхъ людей. Жизнь обошла княжну. Ты не понимаешь, что значитъ быть старою дѣвой. Назначеніе женщины — семья. Я съ сожалѣніемъ смотрю на женщинъ, лишенныхъ материнства. Одиночество и отсутствіе семейнаго свѣта и теплоты дѣлаетъ ихъ эгоистками. Надъ ними грѣхъ смѣяться. Старушка Касимовская ребенокъ по уму, но у ней есть воспоминанія. Они для нея такъ же дороги, какъ для тебя твое настоящее. Это законъ природы.

Княгиня долго разсуждала бы на возбужденную дочерью тему, если бъ не вошла экономка и не доложила, что старшій поваръ ожидаетъ приказаній.

Прасковья Яковлевна поднялась съ кресла и добавила:

— Ты не медли туалетомъ, Наташа. Пора ѣхать въ церковь. Тамъ тебя будутъ ждать гости и крестьяне.

Спустя полчаса именинница, въ сопровожденіи своей бывшей гувернантки, катила по гладкой дорогѣ къ обѣднѣ, а въ утреннемъ воздухѣ протяжно гудѣлъ благовѣстъ деревенскаго колокола.

V.

Помѣщичьи обѣды описываемой эпохи фигурируютъ въ романахъ добраго стараго времени. Эта эпоха и эпоха дореформенная настолько близко соприкасались другъ съ другомъ, что черты ихъ были почти одинаковы. Хотя крѣпостные крестьяне не числились уже офиціально за дворянами, но они, все-таки, именовались временно-обязанными. Дворовые сохраняли у дряхлѣющихъ баръ свои традиціонныя клички: Ѳомокъ, Петрушекъ, Мишекъ, Николокъ и проч. Все сказанное не относится къ дому князя Виктора Никитича. Далеко до освобожденія служащіе у него люди получали жалованье. Поэтому, мы не будемъ утруждать вниманіе читателя подробнымъ описаніемъ имениннаго дня Наташи и самаго характера празднества. Отмѣтимъ только, что полковникъ Ошметковъ, не потерявшій охоты выпить и подъ старость, сосредоточивалъ на себѣ вниманіе гостей, которыхъ набралось болѣе ста человѣкъ. Между ними были и наши знакомые: панъ Кочубовскій, Левъ Львовичъ Драницынъ и профессоръ Уральцевъ, представленный своимъ другомъ княжеской семьѣ. Двумъ сестрамъ Бекасовымъ, одѣтымъ въ одинаковыя платья, съ большимъ количествомъ всевозможныхъ цвѣтовъ и лентъ, какъ разъ пришлось сидѣть за обѣдомъ противъ ненавистнаго имъ человѣка. Ошметковъ говорилъ громко, грубо, остро, пронизывая орлинымъ окомъ сидящихъ противъ него барышень. Онъ перебивалъ музыкантовъ, помѣщавшихся на зальныхъ хорахъ, и заставлялъ ихъ безпрестанно повторять тушъ при провозглашеніи тостовъ въ честь именитыхъ лицъ. Одинъ изъ тостовъ полковника былъ такого рода:

— Я поднимаю бокалъ за здоровье своей племянницы Наташи, но не той, которую вы видите. Я имѣю въ виду будущую Наташу, которая представитъ на смотръ нашему царю двѣнадцать дочерей и двѣнадцать богатырей! Вотъ за здоровье какой Наташи я пью, и хочу быть пьянымъ. Желаю, господа, и вамъ того же!

Оригинальный тостъ произвелъ цѣлую бурю среди присутствующихъ. Кто восторгался тостомъ, кто находилъ его неприличнымъ. Княжна Касимовская и Бекасовы прикрыли свои лица вѣерами. До нихъ долетѣли слова Ошметкова-Осоргина, произносившаго вслухъ кому-то:

— Не могу же я пожелать того же моимъ vis-à-vis!.. княжна и двѣ сестрицы — это три безплодныхъ смоковницы!

Дѣйствительно, странное впечатлѣніе производила Касимовская. Ей было ни болѣе, ни менѣе, какъ шестьдесятъ три года. Высокій ростъ, прямая фигура, красивый съ небольшимъ горбомъ носъ, бѣлые зубы, замѣчательно сохранившіеся, совсѣмъ не выдавали ея преклонныхъ лѣтъ. Она держала себя величественно, слегка бѣлилась и румянилась. Княжна была одѣта въ бѣлое шелковое платье временъ первой имперіи, съ перехватомъ почти на груди; на лѣвомъ плечѣ ея сіялъ брильянтовый вензель супруги Александра Перваго, при дворѣ которой она состояла фрейлиной. Въ началѣ шестидесятыхъ годовъ старушка Касимовская не считала себя еще отжившею, и любила вспоминать о своемъ рыцарѣ. Кто онъ былъ? Конечно, для потомства лицо миѳическое. Но княжна помнитъ хорошо, что въ Таврическомъ дворцѣ происходилъ великолѣпный балъ, музыка играла полонезъ, а она, точно пава, выступала подъ руку съ графомъ Аракчеевымъ. Всѣ любовались красавицей-фрейлиной, а ея душа была на небесахъ. Касимовская застыла на этомъ моментѣ, сдѣлавшемся единственною темой ея позднѣйшихъ разсказовъ.