Рассказы из далекого прошлого - [73]

Уральцевъ очутился у пруда, въ полосѣ, сіяющей свѣтомъ и радостью. Звуки оркестра сливались съ говоромъ и смѣхомъ сотни голосовъ. А съ прозрачной вышины глядѣла на ликующій людъ луна, точно блѣдный призракъ, явившійся смутить общее веселье и оторопѣло остановившійся на одномъ мѣстѣ.

VIII.

По обширной залѣ, освѣщенной висячими люстрами и боковыми жирандолями, пары неслись и кружились въ вихрѣ разгорающейся мазурки. Бились усиленнѣе сердца молодежи; пожилые люди вздыхали, точно кузнечные мѣха. Толпа была наэлектризована и безсознательно куда-то неслась. Наташа, одѣтая въ газовое платье цвѣта vert-pomme, имѣя на головѣ и на груди вѣтки живыхъ ландышей, напоминала собою юную фею, порхающую плавно по цвѣтному паркету стариннаго замка. Ея головка то склонялась къ плечу ея кавалера, то кокетливо закидывалась назадъ, томясь въ неизъяснимомъ восторгѣ. Адамъ Казиміровичъ горячился, какъ конь, закусившій удила и вдобавокъ подхлестанный своимъ сѣдокомъ. Онъ стукалъ каблуками, звенѣлъ шпорами, подпрыгивалъ отъ полу, какъ резиновый мячикъ, рвался неудержимо впередъ, увлекая за собой вдохновенную Наташу и всѣхъ танцующихъ. Его фантазія была неутомима. Онъ создавалъ такія фигуры, такія положенія, которыя поражали своею картинностью, неожиданностью и изяществомъ выполненія. Вотъ, онъ стоитъ посрединѣ пляшущаго люда съ головой, поднятою кверху, съ кружевнымъ платкомъ, развѣвающимся въ воздухѣ. Прошелъ мигъ, и панъ уже очутился съ своею дамой въ концѣ залы, стоялъ передъ ней на колѣняхъ, жадно ловилъ ея горячій взоръ, а она, какъ мотылекъ, трепетно вертѣлась вокругъ своего огонька. И еще прошелъ мигъ. Панъ несся побѣдоносно съ величавымъ видомъ въ первой парѣ съ Наташей мимо толпы, удивленно слѣдившей за его движеніями. Его стройный станъ изгибался змѣей то направо, то налѣво. Его дама, точно лебедка, покорно плыла за нимъ и вдругъ, по его волѣ, кидалась въ его объятія и кружилась въ такомъ вихрѣ, въ которомъ, какъ-будто, мелькало одно недѣлимое цѣлое. Но всему бываетъ конецъ. Звуки мазурки замерли, и толпа очнулась, какъ отъ кошмара. Она разбрелась по княжескимъ комнатамъ и террасамъ, или спустилась къ пруду, съ котораго въ небо поднялось нѣсколько сигнальныхъ ракетъ.

На балконѣ измученнаго Кочубовскаго обступили мужчины, они поздравляли его съ бальнымъ успѣхомъ. Подошелъ къ нему старикъ Опочиньевъ.

— Ну, фендрикъ, проговорилъ онъ, много я видѣлъ ловкихъ поляковъ, танцевавшихъ мазурку, а такого, какъ ты, не видалъ. Исполать тебѣ!

Адамъ Казиміровичъ, весь сіяющій, почтительно поклонился князю и успѣлъ ему шепнуть:

— Мнѣ необходимо вамъ сообщить нѣчто важное.

Опочиньевъ и Кочубовскій прошли въ одну изъ отдаленныхъ комнатъ дома. Въ ней никого не было. Этапный офицеръ, отбросивъ всякія церемоніи, не далъ Виктору Никитичу произнести ни одного слова, а сунулъ проворно въ его правую руку запечатанный пакетъ. При этомъ онъ замѣтилъ:

— Должно-быть, письмо «отъ нея». На немъ значится штемпель: Ломжа. Но, ваше сіятельство, дадите мнѣ слово, что письмо вы распечатаете не раньше, какъ наступитъ часъ ночи.

Генералъ удивленно взглянулъ на Кочубовскаго.

— Даю слово. Но что же это значитъ?

Офицеръ, молча, пожалъ плечами.

Письмо было спрятано княземъ въ боковой карманъ сюртука. Онъ возвратился на террасу въ то время, когда вспыхнулъ Наташинъ вензель, утопавшій въ пышныхъ гирляндахъ цвѣтовъ. Вмѣстѣ съ его появленіемъ, тысячи бураковъ взлетѣли на воздухъ, какъ змѣи, шипя и бороздя темное пространство августовской ночи. Музыка играла тушъ. Кавалеры съ бокалами шампанскаго тѣснились около Наташи. Раздались голоса, требовавшіе, чтобы было выпито и за ея кавалера.

— За здоровье Кочубовскаго! Гдѣ Кочубовскій?

Крики переносились изъ зала въ залъ, проникли они и въ чащу сада, но желаннаго офицера призвать не могли. Онъ неожиданно исчезъ безъ слѣда, какъ только что потухшій фейерверкъ.

IX.

Былъ второй часъ ночи. «Le bal continuait, mais la fête n’était plus». Обществу кого-то и чего-то недоставало. Наташа была въ тревогѣ, которую тщательно желала скрыть отъ посторонняго взора. Она отказывала кавалерамъ подъ видомъ того, что очень устала, но безотчетная тоска щемила ея сердце. Ей желалось, чтобы все скорѣе кончилось. Княжна нѣсколько разъ подходила къ матери, игравшей въ карты въ диванной, и удивляла ее своею разсѣянностью. Она не могла себѣ дать отчета въ переживаемыхъ чувствахъ. Наташѣ было такъ хорошо, когда возлѣ нея находился Адамъ Казиміровичъ, что, сдѣлай онъ ей предложеніе, она не въ состояніи была бы ему отказать. Но гдѣ же онъ? Что съ нимъ? Какъ все это совершилось непостижимо и какъ скоро! Княжна готова была заплакать, но ее развлекъ голосъ Ошметкова.

— Наташа! кричалъ онъ, откатаемъ вторую мазурку. Я въ молодости не хуже Кочубовскаго плясалъ. Авось, и теперь въ грязь не ударю!

Музыка заиграла безсмертную мазурку Глинки, и пары опять понеслись по залѣ въ бѣшеномъ танцѣ. Фигура полковника, несмотря на нѣкоторую полноту, двигалась быстро, и не безъ граціи. Его длинные усы, закрученные въ кольца, его лѣвая рука, подпертая о бокъ, были характерны. Старикъ заставлялъ молодыхъ любоваться собой.