Рассказы и эссе - [16]
«Ибо зверь в обличье фараона (да будет он жив, благословлен и свят!) воссел на троне в Ахетатоне!».
В начале века (нашего) один национальный классик так выразился о своем никак не пробуждающемся народе: «О, как ты заслуживаешь хорошего пинка!». Это о целом народе он так, причем о своем, патриотом которого этот классик был. Сказал он однажды и сильно в сердцах, обычно же воспевал народ, любил его и называл «мой». Любовь была своеобразной: не в силах видеть бездеятельности народа в настоящем, его неготовности к бунту, классик предпочитал уходить в его прошлое и грезить о его будущем. В настоящем народ-то заслуживал пинка и только.
Патриоты любят выражение: мой народ (не вассалы, но ученики). Если кто произносит применительно к народу местоимение «мой» — знайте: он патриот, если, разумеется, не помазанник. Но только дважды народ признает за ним это право: когда поднимается на бунт по его кличу и когда впоследствии с горечью произносит: «Он нас продал». Продал, значит свое: не продают же чужого!
Патриот догадывается: если его не хватает на то, чтобы кликнуть народ на баррикады, то никто этот народ у него торговать не станет. Он должен быть близок к массам. Потому он — учитель народа. Надо полагать, автор восклицания, который перенял, как принято было тогда у классиков национальных культур, идеи русских революционных демократов, звавших к топору, имел личное право на такое выражение любви и сострадания к «своему» народу. Ведь он нес просвещение в массы, а массы бежали учительской линейки, как и господской плети, ибо, как и должно, были ленивы и сонны: просыпаться не желали.
Народ подремывает, продолжая пахать, и видит во сне царство справедливости. К царству этому он знает единственную дорогу: кабы. Но тут его будит защитник и радетель, чтобы спросонья ему все втолковать и тут же напролом повести его к справедливости.
Отдельно взятому человеку достаточно запастись дубинкой в мускулистые руки, чтобы защищать свою дикую свободу, а народу для этого необходимо просвещение. Просвещение выступает в таких случаях как альтернатива кабы. Усмирить целый народ легче, чем индивида. Там, где темен народ и властвует анархия, отдельно взятый человек пытается быть свободнее, чем общество в целом. Но надолго его сил не хватит. Должно быть именно потому люди и слагаются в народы. Что такое народ, вообще-то? Сообщество людей, объединенных известными качествами, «а также общим психическим складом»? Следующее за расой деление? Тело Божье? И на что может рассчитывать народ, заслуживающий пинка?
Тот же классик скажет вам со всей определенностью: вот мы и работаем на то, чтобы народу дорасти до пощечины.
Когда начались Perestroika & Glasnost и голоса неформалов загремели на площадях, стало вдруг тревожно. Однажды обыватель, заметив, что все ушли на митинг, понял, что на площадях надежнее, чем дома. Кроме того, он был польщен, что к нему обращаются герои. И это были уютные герои. Некоторые из них сиживали в тюрьме, но и обывателю порой приходилось сидеть за растрату; в конце концов тюрьма создана для народа.
И снова толпу призвали и зовут до сих пор. У большинства ораторов — самые благие намерения. Манипулирование толпой является делом не только обычным и дозволенным, но и романтичным. Им заняты власти, оппозиция, СМИ, художники, философы, священнослужители. Движимые желанием немедленно материализовать идеал, новые и новые лидеры лихорадят и будоражат народ. Не ношу разделить с народом, не работать для него бесшумно, а только звать и звать его к новым теплым рекам и блаженной стране Апонь. Время от времени кто-то объявляется совестью народа; понятие риторическое, у французов заимствованное, потому что совестью что народа, что отдельно взятого человека может быть только его вера.
Уж так устроен человек, которого древний философ определил как двуногое без перьев, что чаще всего, из-за обязанности в поте лица добывать свой хлеб, живет в угнетенном состоянии. Человек, первокирпичик, из которого слагается народ, в своем унынии и невольном смирении склонен к бунту, бессмысленному и беспощадному. Бунт есть детище долготерпения.
Обычно люди, страны и народы не нарушают заповеди отдавать кесарю кесарево. Но однажды маргиналу удается взволновать толпу. Происходит это в истории постоянно от имени справедливости. Именно извечная тяга к справедливости (читай: закону), заложенная в человека искони, подвигает народ на беззакония, сопровождающие всякий бунт. Первоначально на лице любого восстания — выражение праведного возмущения. Обнаженная грудь Свободы на баррикадах делает революцию величаво-эротичной. Но эта грудь отвлекает от другого зрелища: поверженный под ее ногами бедолага уже остался без сапог. Еще не остыло вдохновенное выражение на лице затоптанного, как единомышленники реквизировали его сапоги во имя долгого пути. И уже горят глаза мародера безумным блеском, который упаси Господь увидеть тем, кто не видел! Тут-то толпа и догадывается, что закона (читай: справедливости) она не добьется, но пограбить и расслабиться может за сотни лет долготерпения.
Прелестна была единственная сестра владетеля Абхазии Ахмуд-бея, и брак с ней крепко привязал к Абхазии Маршана Химкорасу, князя Дальского. Но прелестная Енджи-ханум с первого дня была чрезвычайно расстроена отношениями с супругом и чувствовала, что ни у кого из окружавших не лежала к ней душа.
Даур Зантария в своём главном произведении, историческом романе с элементами магического реализма «Золотое колесо», изображает краткий период новейшей истории Абхазии, предшествующий началу грузино-абхазской войны 1992–1993 годов. Несколько переплетающихся сюжетных линий с участием персонажей различных национальностей — как живущих здесь абхазов, грузин (мингрелов), греков, русских, цыган, так и гостей из Балтии и Западной Европы, — дают в совокупности объективную картину надвигающегося конфликта. По утверждению автора, в романе «абхазы показаны глазами грузин, грузины — глазами абхазов, и те и другие — глазами собаки и даже павлина». Сканировано Абхазской интернет-библиотекой httр://арsnytekа.org/.
«Чу-Якуб отличился в бою. Слепцы сложили о нем песню. Старейшины поговаривали о возведении его рода в дворянство. …Но весь народ знал, что его славе завидовали и против него затаили вражду».
Судьба витязей из рода Хаттов на протяжении столетий истории Абхазии была связана с Владычицей Вод.
Изучая палеолитическую стоянку в горах Абхазии, ученые и местные жители делают неожиданное открытие — помимо древних орудий они обнаруживают настоящих живых неандертальцев (скорее кроманьонцев). Сканировано Абхазской интернет-библиотекой http://apsnyteka.org/.
Роман, написанный на немецком языке уроженкой Киева русскоязычной писательницей Катей Петровской, вызвал широкий резонанс и был многократно премирован, в частности, за то, что автор нашла способ описать неописуемые события прошлого века (в числе которых война, Холокост и Бабий Яр) как события семейной истории и любовно сплела все, что знала о своих предках, в завораживающую повествовательную ткань. Этот роман отсылает к способу письма В. Г. Зебальда, в прозе которого, по словам исследователя, «отраженный взгляд – ответный взгляд прошлого – пересоздает смотрящего» (М.
«А все так и сложилось — как нарочно, будто подстроил кто. И жена Арсению досталась такая, что только держись. Что называется — черт подсунул. Арсений про Васену Власьевну так и говорил: нечистый сосватал. Другой бы давно сбежал куда глаза глядят, а Арсений ничего, вроде бы даже приладился как-то».
В этой книге собраны небольшие лирические рассказы. «Ещё в раннем детстве, в деревенском моём детстве, я поняла, что можно разговаривать с деревьями, перекликаться с птицами, говорить с облаками. В самые тяжёлые минуты жизни уходила я к ним, к тому неживому, что было для меня самым живым. И теперь, когда душа моя выжжена, только к небу, деревьям и цветам могу обращаться я на равных — они поймут». Книга издана при поддержке Министерства культуры РФ и Московского союза литераторов.
Жестокая и смешная сказка с множеством натуралистичных сцен насилия. Читается за 20-30 минут. Прекрасно подойдет для странного летнего вечера. «Жук, что ел жуков» – это макросъемка мира, что скрыт от нас в траве и листве. Здесь зарождаются и гибнут народы, кипят войны и революции, а один человеческий день составляет целую эпоху. Вместе с Жуком и Клещом вы отправитесь в опасное путешествие с не менее опасными последствиями.
Первая часть из серии "Упадальщики". Большое сюрреалистическое приключение главной героини подано в гротескной форме, однако не лишено подлинного драматизма. История начинается с трагического периода, когда Ромуальде пришлось распрощаться с собственными иллюзиями. В это же время она потеряла единственного дорогого ей человека. «За каждым чудом может скрываться чья-то любовь», – говорил её отец. Познавшей чудо Ромуальде предстояло найти любовь. Содержит нецензурную брань.
20 июня на главной сцене Литературного фестиваля на Красной площади были объявлены семь лауреатов премии «Лицей». В книгу включены тексты победителей — прозаиков Катерины Кожевиной, Ислама Ханипаева, Екатерины Макаровой, Таши Соколовой и поэтов Ивана Купреянова, Михаила Бордуновского, Сорина Брута. Тексты произведений печатаются в авторской редакции. Используется нецензурная брань.