Рассказы - [3]

Кася. Хочу.

Ева. Я не люблю детей.

Кася. Я тоже не люблю.

Ева. Ну вот видишь, мы с тобой нашли общий язык. Выпью-ка я ещё немного этого сочка.

Кася. Расскажи мне сказку!

Ева. Я расскажу тебе сказку о рыбаке и рыбке. Поехал рыбак в Югославию и вошёл в море.

Кася. Что такое Югославия?

Ева. Федеративная Народная Демократия. Рыбак вошёл в море. И вдруг подплыла к нему рыбка и схватила его за ножки. А рыбак ей на это говорит — рыбка, отпусти меня, а я исполню три твоих желания.

Кася. И что было?

Ева. Ничего. Сказке конец.

Кася. Почему?

Ева. Рыбки ведь не умеют говорить, так откуда же рыбак мог узнать её желания? Не знал — не исполнил. Не исполнил — рыбка его не отпустила. Отгрызла ему ножки и уплыла.

Кася. Это была треска?

Ева. Кто?

Кася. Ну, та рыбка.

Ева. Нет. Маленькая акула.

Кася. А можно маленькую акулу купить в магазине?

Ева. Нет.

Кася. Жалко.

Ева. Почему жалко?

Кася. Потому что если бы мама купила на обед рыбку, то, может, она как раз купила бы эту рыбку с ножками.

Ева. Рыбка не может быть с ножками. Рыбка с ножками — это крокодильчик. У рыбки нет ножек, только плавники.

Кася. Что такое плавники?

Ева. Плавники — это рыбьи крылышки.

Кася. Ты рассказываешь хорошие сказки. Когда у меня будет муж, он всегда мне будет рассказывать сказки.

Ева. Это точно.

Кася. Конечно. Тётя говорила, что ей уже достаточно тех сказок, которые ей рассказывает дядечка. Я куплю себе мужа, и мне никогда не будет достаточно сказок.

Ева. Почему ты хочешь купить мужа?

Кася. Ну, мама говорит, что когда-нибудь мне достанется муж, но я лучше сама куплю и тогда уж выберу, что захочу. А то вот мне досталась кукла, так у неё платье не проходило через голову.

Ева. Я скажу тебе кое-что. Ты не торопись с тем мужем, да и вообще — не торопись забивать себе голову мужиками. Покажи, осталось там ещё немного сочку? Я уж допью. Собственно говоря, мне бы не следовало… (Пьёт). Никогда столько не пила. Я ведь непьющая.

Кася. Совсем как я! Потому что я непьющая молока. А почему мне не надо забивать себе голову… ты говорила?

Ева. Мужиками?.. Посмотри на меня, и ты всё поймёшь. Послушай, он мне такое устроил… (Плачет).

Кася(взволнованная). Какое устроил?

Ева. Я тебе расскажу. Я всё тебе расскажу. Наверное, я не должна бы, но мне больше некому, поверь. А человеку ведь нужно, чтоб хотя бы поплакаться… (Плачет).

Кася. Ты не плачь, я тебя люблю, ложись на мою кроватку, а я около тебя сяду. Когда я плачу, то мама всегда так садится. Да, вот так. Правда, что хорошо?

Ева. Спасибо тебе, подружка. Я знаю, что это мне бы надо было тебя уложить, а не наоборот, но я что-то совсем расклеилась. Не нужно было давать мне тот сочок. Послушай, старуха. Когда у меня с ним началось, она его уже совсем доконала. Но я ему даже не сказала, что я о ней думаю.

Кася. А что ты о ней думаешь?

Ева. Вот станешь постарше и научишься одному такому слову — этим словом я о ней и думаю. Когда научишься этому слову, то вспомни, что я тебе говорила, и тогда будешь знать, что я о ней думаю. Но ему я этого не сказала.

Кася. Он тоже не знает этого слова?

Ева. Знает. И её он тоже знает, как облупленную. Послушай, старуха, я её в жизни никогда в глаза не видела, но он мне всё о ней рассказал. Она его совсем не щадила, что хотела, то и вытворяла…

Кася. А что она хотела?

Ева. Станешь постарше — узнаешь. А он терзался, бился об лёд…

Кася. Что он терзал об лёд?

Ева. Себя. Он всё мне рассказал: и чего натерпелся, и что в конце концов она просто пустила его по ветру. Когда у него началось со мною, он был совсем никакой. А меня всегда тянет к убогим. Окружила сопляка заботой, и вот на этой самой груди он мне плакался.

Кася. Он плакал? Значит, он был ребёнок?

Ева. Не смеши меня. Хорош ребёнок… это я была ребёнком. Всё для него. И ждала, и выслушивала, и была для него той самой лучшей, той единственной, и во всех-то он разуверился, а во мне — нет. И ничего я от него не хотела, только чтобы ему было спокойно, чтобы он отдохнул, всё для него. Если б ты видела его тогда…

Кася. Если бы я видела его, то что бы было?

Ева. Ты бы не поверила, что так всё обернётся. Какой он был хороший, как я ему была нужна. А когда мы в разговорах касались её, то он аж зеленел — вот такую он у неё прошёл школу.

Кася. Школу? Он не был взрослым?

Ева. С точки зрения эмоций он никогда не станет взрослым. А я ему верила, и меня в самом деле ничто, кроме него, не интересовало, мне не раз говорили на лекциях «здесь ты находишься телом, а душою где», а я ничего, только эти его метания, эти его чёртовы излияния. Как он её ненавидит, и что он совершил ошибку, не убив её, пока был с нею, потому что где ж её теперь найдёшь. Сегодня он со мною ангел, а завтра бесится, такие вот качели.

Кася. И он всё время был зелёный?

Ева. Нет, только когда о ней говорил.

Кася. А когда не говорил, то был какой?

Ева. Разный. Изводил меня. Обижал. Уходил. Потом возвращался и становился передо мной на колени…

Кася. На землю?

Ева. Да. Вот тут, у этих самых ног, он становился на колени и просил прощения…

Кася. У этих?

Ева. Да. Ну, так и происходило раз за разом. С ума сойти… (Плачет). Зря я напилась того сочку. Без привычки ведь. Плохо я сегодня работаю… Ведь я должна тебя развлекать.