Рассказы - [4]

Кася. Я очень хорошо развлекаюсь. Расскажи ещё об этом зелёном пане.

Ева. Я решила переждать. Пережду и, быть может, дождусь — так я себе говорила. И пережидала. Вот слушай теперь, хорошо слушай.

Кася. Я очень хорошо слушаю.

Ева. В один прекрасный день он приходит, приносит мне гвоздичку из цветочного магазина, очень элегантную, с ленточкой и в целлофане — он, который никогда мне ничего не приносил. Садится и говорит — «я счастлив, никто и никогда не был таким счастливым, ты хотела видеть меня счастливым, так смотри». Я ему на это «ну, наконец», и ничего больше сказать не смогла, ну говорю же тебе — ничего, меня всю трясло: я победила, он счастлив, всё было не зря, всё было не зря. Так и сказала ему только «ну, наконец», и комок в горле… А он мне на это: «да, да, наконец-то она позвонила, Боже ты мой, я уж на это и не надеялся, она хочет ко мне вернуться». А я ему на это «что?». Ну говорю же тебе — ничего больше не смогла из себя выдавить, только это «что», и смотрела на него и думала: ты, наверное, не выдержишь этого моего взгляда.

Кася. Почему не выдержу?

Ева. Не ты. Это я к нему там думала. И я смотрела на него, как приговорённый к смерти на своего палача.

Кася. Какого плача?

Ева. Палача, а не плача.

Кася. Что такое палача?

Ева. Вот будешь постарше, узнаешь. И говорю ему с достоинством — «Если так, то пожалуйста: катись к ней, что ты тут забыл, я не вижу, что бы ты в таком случае у меня делал, скатертью дорога». Встала, открыла дверь, указала ему на выход и ещё швырнула ему вслед эту чёртову гвоздичку в целлофане.

Кася. А что ты сделала с ленточкой?

Ева. С какой ленточкой?

Кася. Ты говорила, что она была с ленточкой.

Ева. Швырнула ему с ленточкой.

Кася. Не плачь! Пожалуйста, не плачь! Я тебе дам ленточку получше, у меня есть красная, для волос, ты не плачь, что у тебя нет ленточки.

Ева. Это всё неправда, что я тебе сейчас рассказала. Я только хотела поступить так, как рассказала тебе. А поступила совсем не так. Сперва устроила ему скандал, а потом просила его, умоляла, чтобы не оставлял меня, что мне ничего не надо, только чтобы он был. Но с таким же успехом я могла бы лечь поперёк порога — всё было бесполезно, он бы ушёл к ней даже по трупу, говорю же тебе. И он ушёл, но это ещё не конец, она опять оставила его в дураках, и что ты думаешь? Он снова вернулся ко мне. Как несчастный, так идёт ко мне. А стоит ей только пальцем пошевельнуть, и уходит. И тогда я жду, чтобы она опять оставила его в дураках, потому что знаю, что тогда он вернётся. И вот так он меня терзал.

Кася. Об лёд?

Ева. Какой лёд?

Кася. Ты говорила, что он терзал об лёд.

Ева. Старуха, ты понимаешь, я вот всё время думала: как же это так делается, чтобы до такой степени окрутить мужика. Поверь мне… Ты мне веришь?

Кася. Верю.

Ева. Поверь мне, я её в глаза не видела. Но мне рассказали. Холодная, всё у неё по полочкам разложено, необщительная. Никому она не нравится. А ведь так его окрутила, ну я и подумала, хорошо. Я была сама теплота, сама сердечность, ты не поверила бы, сама улыбка. И видишь теперь. Послушай, ты должна была заметить, что я словно мымра какая.

Кася. Что это?

Ева. Ну, как я пришла, обратила внимание? Я стараюсь говорить только то, что необходимо. «Да», «нет» и закрыться, ни во что сердца не вкладывать. Холодная, всё по полочкам, необщительная. Вот такой я буду, такие у меня теперь принципы. Потому что именно такие счастливы. Пусть через силу, но я выработала в себе это. Мне не нужно, чтобы меня любили.

Кася. Я тебя люблю.

Ева. Дай, я пожму твою руку. Ты одна меня поняла. Ты одна… (Плачет).

Кася. А хочешь? Ты поспи. Я когда плачу, то потом сплю. Я тебе что-то покажу. (Берёт коробку с музыкальной шкатулкой, заводит).

Ева(почти сквозь сон). Что это?

Кася. Такая коробочка, она сама играет, мне тётя дала. Когда мне грустно, я её себе завожу. А ты плачешь, вот я тебе её заведу.

Музыкальная шкатулка начинает играть. Повторяющаяся старая мелодия звучит всё тише, тише, всё медленней и, наконец, замолкает. Тишина. Проходит час… Два часа… Три… Входная дверь открывается.

Пани(говорит из прихожей). Извините, что так поздно, но мы вас предупреждали. (Входит в комнату). Что это?! Что тут происходит?.. Антон, ты где?!

Пан(из прихожей). Я здесь, где же ещё. Может быть, ты тоже сняла бы пальто?

Пани(возвращается в прихожую). Неслыханное дело! Невероятно! Она лежит в кроватке и спит, а она сидит около неё и дремлет сидя.

Пан. В чём дело? Всё нормально. Могла и задремать в такую пору. И даже сидя. Что в этом неслыханного?

Пани. То, что в кроватке лежит эта девушка, а не спит около неё Кася.

Пан. Должно быть, тебе почудилось. (Вбегает в комнату). Действительно! Это невероятно!

Кася(просыпается). Ш-ш-ш!.. Она спит.

Пани. Я вижу. А ты одетая и на стуле? Что тут происходило? Эта девушка сразу показалась мне подозрительной!

Кася. Это из-за меня. Ева хотела пить, и я ей дала тот сочок, который был спрятан у папы.

Пани. Какой сочок?! Что ты болтаешь?

Пан(неуверенно). Да, что ты болтаешь?

Кася. Ш-ш-ш!.. Она спит, ну ты знаешь, папочка, у тебя был такой сочок, она говорила, что без привычки…

Пан