Рассказы - [12]

– Не буду писать.

– Знаете, это не честно! Она обещала хлеб за ответ.

– Чудак человек, зачем ей мои слова на бумажке, если я сам приду, собственной персоной. Ты меня приведешь, ты знаешь короткий путь.

Она так обрадуется, что не только хлеб, а еще тебе что-нибудь даст.

– Что?

– Конфеты. Она сладкоежка, у нее есть запасец, я знаю.

– А у вас нету?

– Я сладкого не люблю.

– Тогда что у вас в свертке?

– Папиросы.

– Дайте.

– Обойдешься.

Он надулся, встал, вынул из кармана шапку, натянул по самые глаза.

Но уходить не спешил. Смотрел, как я ополаскиваю его кружку, вытираю руки, прячу письмо во внутренний карман. Спросил вдруг:

– Долго мне вас ждать?

– Я не думал, что ты меня ждешь. Извини.

Я не мог идти так же быстро, как он. Я скользил по обледенелым тротуарам, с трудом переваливался через ограждения и заборы. Они не все исчезли в огне печей. В каждой квартире каждого многоквартирного дома были устроены эти печи. Трубы выходили в отверстия, вырезанные в окнах. И каждый дом источал дым. Утром и вечером. Как будто занимался пожар, но огня не было видно. В начале морозного утра эти дымящиеся многоэтажки казались даже красивыми.

Мальчишке скучно было тащиться за мной и молчать. Между прочим он рассказал мне, что очень обрадовался, когда война началась, и еще больше, когда она затянулась, когда в наш довольно тихий и спокойный город стали прибывать эвакуированные из обеих столиц театры, студии и предприятия, и можно было увидеть вживую знаменитых актеров и ученых. Собственно говоря, и я прибыл сюда с эвакуированными, но уже привык говорить о городе "наш".

Он лежал. Чисто вымытый, кроткий. Беззащитный, как младенец.

Питательные вещества вводили в его организм через капельницу. Он не сопротивлялся. Он лежал безвольно. Смотрел живыми глазами, отвечал на вопросы. Но сам ничего не спрашивал, ничего не просил.

Разумеется, он бы умер, если бы не я. Если бы я тогда не вызвал немедленно "скорую". Я уже по письму понял, что сам он ничего есть не будет. Для него теперь поглощение, пожирание, уничтожение – невыносимы. Во всяком случае, сам, своей волей, он участвовать во всем этом круговороте не собирался.

Мы привезли его в пятую горбольницу. Я поговорил с главврачом.

Объяснил ситуацию, как я ее понимаю. Он немедленно позвонил коменданту. Не уверен, что врач всерьез бы отнесся к моим словам, если бы своими глазами не видел меня сыщиком, проникающим в самую душу человека, капитаном космического корабля, нашедшим общий язык с инопланетным разумом, солдатом, ценой своей жизни… Мне всегда доставались благородные роли. Не раз я спасал мир. И теперь я порождал соответствующие ожидания. Я и сам был во власти иллюзии.

Мои герои, высокие красавцы, стояли плечом к плечу, я не видел себя за их плотной шеренгой.

Как бы то ни было, главврач позвонил коменданту. И вот мы собрались, пять человек: комендант, главврач, главный инженер оборонного предприятия "Космос", начальник управления перевозками и я, пустое место, ноль, так много значащий для этих людей, что они не хотели без меня совещаться и ждали, когда служебная машина доставит меня к ним от моей печки.

Протокол вызвался вести главврач. Сказал, что лучше соображает, когда пишет. Почерк у него отвратительный, тем не менее я доверяю его записям больше, чем собственной памяти. В собственной памяти принято сомневаться. К тому же вспоминающий несет ответственность за свои воспоминания, а человек, предъявляющий документ, снимает с себя всякую ответственность. Он не знает, лжет документ или говорит правду; он вообще не знает, что говорит документ, как понимать его слова. Предъявляющий чист, пока зачем-то не решится документ истолковать.

"КОМЕНДАНТ. Прежде всего: рассказ больного из третьего бокса не подлежит сомнению. К сожалению. Мне удалось связаться с Южным фронтом. Они подтверждают. Происходящее касается и нас, и противника. Неизвестная нам сила, то ли бактерии, то ли еще что-то.

Никто еще не разглядел, что это, никакой прибор не может это зафиксировать. Его присутствие определяется только воздействием, процессом. Уничтожением, проще говоря. Вы спросите, что именно уничтожается? Ребята на юге составили полный реестр. В него вошли: оружие, дома, одежда, посуда, машины самого разного рода. Причем уничтожение происходит то быстро, то медленно. Иногда часами смакуется какой-нибудь старый помоечный башмак. Иногда в одну секунду вездеход растворяется в воздухе.

ИНЖЕНЕР. Вместе с людьми?

КОМЕНДАНТ. Людей в реестре нет. В нем также нет животных, птиц, насекомых, растений, камней. Только то, что произведено человеком.

ИНЖЕНЕР. Не человек, а его производные.

КОМЕНДАНТ. Именно это я и говорю. Излишне повторять то, что я говорю.

ИНЖЕНЕР. Я хотел…

КОМЕНДАНТ. Говорите только по существу, пожалуйста.

НАЧ. ПЕРЕВОЗОК. Почему это происходит именно на юге?

КОМЕНДАНТ. Неизвестно. Но только с наступлением холодов это прекращается и на юге. На хорошем морозе оно вообще не действует…

ИНЖЕНЕР. Впадает в спячку.

КОМЕНДАНТ. Мы собрались не затем, чтобы подыскивать разные слова для одного и того же.

ИНЖЕНЕР. Иногда именно точное слово помогает понять. Определение – определяет…"