Рассказы - [10]

Шрифт
Интервал

Из дома барачного типа, мимо которого шли бомжи, донесся шум. Бомжи остановились. Мужчина подобрался к окну. Стекла были выбиты. Мужчина ухватился за карниз, подтянулся. Женщина ждала. Мужчина вернулся к ней через ломкие, сухие заросли уже пожелтевшей травы. Его лицо встревожилось и от этого стало осмысленным.

– Что? – спросила женщина.

Мужчина показал на дом.

– Что?

Он махнул рукой и пошел к крыльцу. Женщина помедлила и отправилась следом.

Они вошли в темный длинный коридор. Приблизились к дверям – первой слева по ходу комнаты. Мужчина поднял руку, женщина замерла. Он приблизил к двери ухо, прислушался. Затем, посмотрев на женщину, отворил дверь.

На полу у стены сидел, вытянув ноги и свесив голову на грудь,

Евстафий Павлович. Синяя сумка с красными буквами "USSR" валялась на полу. Видимо, ее падение и услышали с улицы бомжи.

Мужчина подошел к нему, сел на корточки, дотронулся до руки. Она была еще теплой. Но Евстафий Павлович уже не дышал.

Женщина наклонилась к нему. Всмотрелась.

– Я знаю его, – удивилась она. – Ей-богу. Он жил здесь, в этой комнате. С матерью, отец на фронте погиб. На улице бы встретила – не узнала, а вот сейчас вижу – он. Как изменился, бедный.

Она посмотрела на мужчину.

– Пойдем отсюда. Живо.

Через минуту комната была совершенно пуста. С потолка свисал на шнуре патрон для лампочки. Темнели следы от долго стоявших здесь когда-то вещей. Мертвец сидел у стены. Валялась его сумка.

…Сережа мчался, летел и вдруг – выскочил из лабиринта.

Через небольшой пустырь, совсем рядом, стоял белый панельный дом.

Белье сохло на балконах. Доносилась музыка. Мальчишки на пустыре гоняли мяч. Сережа заплакал, увидев все это. Ему казалось, что он чудом выпрыгнул с того света. Успокоившись, вытерев лицо, Сережа отправился к дому.

Закон сохранения

Он был сухой, желтолистый, с черными знаками. Крысы его пощадили.

Я отрывал листы на растопку, чтобы огонь занимался веселее. Но, прежде чем положить лист поверх поленьев и щепок, я его прочитывал.

Листы я выдирал из журнала не подряд, чтобы и читать не подряд, а случайно. Затем лист превращался в дым и пламя. Кстати, китайцы под свой Новый год пишут свитки с просьбами богам и сжигают. Только таким образом, через сожжение, их просьбы достигают божества. Я предаю огню листы старого журнала и думаю о Н.В.Гоголе, возможно, он что-то знал о китайцах и недаром сжег свою рукопись, он предназначал ее Всевышнему, а не людям.

Я пишу на оборотах чей-то диссертации, мне ее подарили. Разумеется, на растопку. Но я подумал, что Всевышнему маловато будет рассуждений автора о математических моделях систем управления энергетическими процессами. Я решил дополнить абстрактную математику конкретным содержанием своей жизни, которая вся сплошь состоит из чужих жизней, лиц, походок, а пуще – интонаций. Так что через меня, смиренного, до

Господа дойдут те, кто во мне томится, кем я томлюсь.

Я заметил, что крысы пощадили журнал, и тут же представил себе обожравшуюся литературой крысу, усвоившую и Лермонтова, и того же

Н.В.Гоголя, и Томаса Манна, и бог знает кого еще. Наверное, эту бедную крысу разорвало, как будто она проглотила гранату. Что она почувствовала перед смертью, вместив в себя все эти истории, образы, слова? Хоть слова и бесплотны. Но бесплотные слова иной раз рождают вполне осязаемый мир.

Мы с Всевышним прочитали о человеке, хотевшем понять, что чувствует умирающий от удушья. Он затянул петлю на собственной шее. Не рассчитал и умер. Успел почувствовать, но не успел осмыслить.

Лучше не прыгать в бездну. Можно, конечно, в нее заглянуть, но и тут следует соблюдать осторожность. Бездна притягивает обращенный в нее взгляд. Она выпрямляет дрожащий взгляд и вырывает из жизни. Нет-нет, надо держать ухо востро. Чуть зазеваешься, и ты там. Как подтверждение моим словам вот вам еще одна история с листа пожелтевшей бумаги:

Человек устал. Ему безумно хотелось спать. Он мечтал о том, как придет домой, рухнет и мгновенно отключится. Он представлял себя этаким приемником, который работает, работает, уже много часов в нем звучат и бьются голоса, музыка, смех, эфирные помехи, и вот этот приемник отключают от сети, и наступает совершенная блаженная тишина.

Он добрался до дому, рухнул, но отключиться не смог. Соседи смотрели телевизор, и все было слышно через стену, измученный мозг как будто даже усиливал громкость. Точно уставшая голова была резонатором. Он не мог отключиться, он слышал и разговор на лестнице, и хлопанье двери в подъезде, и мотор вставшей под самыми его окнами машины. Он был совершенно беззащитен. Лежал и ждал. Надеялся, что наступит час, когда все в доме угомонятся, когда остановятся моторы, закроются краны, наступит тишина.

Часа в два ночи единственным мучительным звуком оставался ход часов, стоявших на журнальном столике у его изголовья. Он разбил часы о стену. Но тишина все-таки не наступила. Он не сразу понял, что ему мешает собственное дыхание. Он слышал себя, вот в чем дело, ток своей крови, свой пульс.

Он остановил дыхание. И лишь тогда отключился.

Мы встречаемся по средам. Я выхожу в пять утра. Встаю соответственно в четыре, а иногда и вовсе не ложусь. Я спешу на автобус, он меня ждать не будет. Он предназначен для рабочих. Их везут на завод, в первую смену. Правда, как-то раз автобус все-таки ждал меня. Три минуты, пока я бежал. Я опоздал, потому что упал.


Еще от автора Елена Олеговна Долгопят
Мальчики

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Русское

В рассказах Елены Долгопят мистическое сочетается с реальным, современное — с историческим, а глубокий психологизм классической литературы — с изысканностью литературы модернистской. Там, где пересекаются вселенные Чехова, Набокова и Борхеса, — рождаются эти удивительные, ни на что и ни на кого не похожие рассказы.


Два сюжета в жанре мелодрамы

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Фармацевт

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Дверь

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Чужая жизнь

Елена Долгопят – прозаик, сценарист. Автор книг «Тонкие стекла», «Гардеробщик», «Родина», «Русское». В 2017 году сборник рассказов «Родина» вошел в шорт-лист премии «Национальный бестселлер». Человек смотрит на себя в зеркало и видит в нем постороннего. В чем причина? Инерция жизни, когда человек перестает чувствовать себя живым, перестает видеть и слышать, а каждый новый день повторяет предыдущий? Страх жизни и смерти? Страх быть? Или зависть к чужой жизни и к чужой судьбе? Рассказы Елены Долгопят в новом сборнике «Чужая жизнь» развлекают и пробуждают читателя от инерции.


Рекомендуем почитать
С высоты птичьего полета

1941 год. Амстердам оккупирован нацистами. Профессор Йозеф Хельд понимает, что теперь его родной город во власти разрушительной, уничтожающей все на своем пути силы, которая не знает ни жалости, ни сострадания. И, казалось бы, Хельду ничего не остается, кроме как покорится новому режиму, переступив через себя. Сделать так, как поступает большинство, – молчаливо смириться со своей участью. Но столкнувшись с нацистским произволом, Хельд больше не может закрывать глаза. Один из его студентов, Майкл Блюм, вызвал интерес гестапо.


Три персонажа в поисках любви и бессмертия

Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с  риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.


И бывшие с ним

Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.


Терпеливый Арсений

«А все так и сложилось — как нарочно, будто подстроил кто. И жена Арсению досталась такая, что только держись. Что называется — черт подсунул. Арсений про Васену Власьевну так и говорил: нечистый сосватал. Другой бы давно сбежал куда глаза глядят, а Арсений ничего, вроде бы даже приладился как-то».


От рассвета до заката

В этой книге собраны небольшие лирические рассказы. «Ещё в раннем детстве, в деревенском моём детстве, я поняла, что можно разговаривать с деревьями, перекликаться с птицами, говорить с облаками. В самые тяжёлые минуты жизни уходила я к ним, к тому неживому, что было для меня самым живым. И теперь, когда душа моя выжжена, только к небу, деревьям и цветам могу обращаться я на равных — они поймут». Книга издана при поддержке Министерства культуры РФ и Московского союза литераторов.


Жук, что ел жуков

Жестокая и смешная сказка с множеством натуралистичных сцен насилия. Читается за 20-30 минут. Прекрасно подойдет для странного летнего вечера. «Жук, что ел жуков» – это макросъемка мира, что скрыт от нас в траве и листве. Здесь зарождаются и гибнут народы, кипят войны и революции, а один человеческий день составляет целую эпоху. Вместе с Жуком и Клещом вы отправитесь в опасное путешествие с не менее опасными последствиями.