Рассказ Исы ибн Хишама, или Период времени - [3]
Иса ибн Хишам: Теперь я вижу: это ты не египтянин. Ведь всем известно, что эти слова — названия кушаний, а не разрешения на ночное хождение. Однако рассвет уже не за горами, и нам не потребуются ни эти, ни другие слова.
Паша: Я полагаюсь на тебя.
Говорил Иса ибн Хишам: Мы отправились в путь, и паша рассказал мне многое о себе, поведал о войнах и других событиях, свидетелем которых он был или о которых слыхал, вспомнил о деяниях Мухаммада ‛Али{26} и о доблести сына его Ибрахима.
Мы продолжали идти, пока не достигли, уже при свете дня, площади перед цитаделью. Тут паша остановился, успокоившись, почтительно прочел суру «ал-Фатиха»{27} у мавзолея Мухаммада ‛Али и, обратившись к цитадели, торжественно возгласил со своим турецким красноречием:
«О источник благодеяний и место гибели главарей заносчивых мамлюков{28}, о твердыня власти и государства, колыбель величия и силы, оплот славы и прибежище нуждающегося в защите и спасении, залог исполнения желаний и просьб, жилище неустрашимого героя и место упокоения великого правителя. О крепость, скольких ты освободила и сковала благодеянием, помиловав, а скольких, надменных, унизила, лишив их мечей, ты сочетала силу с великодушием, даруя кому жизнь, кому погибель».
Говорил Иса ибн Хишам: Потом паша обернулся ко мне и сказал: «Поспешим же к дому, там я надену свое платье, опояшусь мечом и сяду на своего коня, чтобы вернуться в цитадель и облобызать полу нынешнего великого благодетеля».
ШУРТА{29}, ИЛИ ПОЛИЦИЯ
Мы покинули площадь и снова пустились в путь. Вдруг дорогу нам преградил погонщик со своим ослом. Негодяй обучил животное загораживать прохожим дорогу и не пропускать их. В какую бы сторону мы ни двинулись, осел оказывался перед нами, а погонщик кричал до хрипоты и хватал моего спутника за полы.
Погонщик (паше): Садись, эфенди, не лишай меня работы, я уже два часа за тобой иду.
Паша (погонщику): Что ты, бесстыдник, заставляешь меня садиться на осла, когда я этого не хочу и не звал тебя?! Пристойно ли подобному мне, привыкшему ездить на резвом коне, трусить на ревущем осле?
Погонщик: Не отказывайся, ты же махнул мне рукой, идя по улице ал-Имам и беседуя со своим спутником. После этого меня многие подзывали, но я даже не оборачивался в их сторону, следовал за тобой. Садись или плати мне что положено.
Паша (отталкивая погонщика рукой): Пошел вон, наглец, было бы при мне оружие, убил бы тебя.
Погонщик (вызывающе): Думай, прежде чем говорить! Либо плати мне, либо пойдешь со мной в участок и увидишь, какое наказание там тебя ждет за то, что грозил мне убийством.
Паша (Исе ибн Хишаму): Меня удивляет, как терпелив ты к этому наглому, распоясавшемуся феллаху{30}, давай-ка, всыпь ему хорошенько от меня, чтобы он угомонился и отвязался.
Иса ибн Хишам: Нельзя, ведь есть закон и власть!
Паша: Что с тобой? Ты трусишь? От страха у тебя даже дух перехватило! Чего тебе бояться, когда ты со мной? Не ожидал такого от тебя!
Погонщик (презрительно): Прошу прощения! Кто ты и кто я?! Да мы живем во времена свободы, все равны между собой, и нет разницы между погонщиком и эмиром!
Паша (Исе ибн Хишаму): Горе тебе! Или ударь его, или я его убью.
Иса ибн Хишам: Я никого не стану бить, а ты никого не убьешь, пока я с тобой. Знай, что если мы совершим «проступок», или «правонарушение», или «преступление», то неминуемо последует наказание. Поэтому не удивляйся моему долготерпению. Вспомни, что сказал ал-Хидр{31} Мусе, мир ему: «Ты не в состоянии будешь со мной утерпеть. И как ты вытерпишь то, о чем не имеешь знания?»{32} Лучший способ избавиться от наглости этого нахала — дать ему немного денег, и он отвяжется от нас. А я молю Аллаха, чтобы он благополучно довел нас до твоего дома.
Паша: Не давай этому тявкающему псу ни дирхема{33}! Я же приказал тебе ударить его. Если ты этого не сделаешь, то придется мне самому поколотить его для вразумления. Шкура феллаха годна лишь, если ее отдубить.
Говорил Иса ибн Хишам: Паша схватил погонщика за шею и принялся его колошматить. Погонщик завопил что было сил: «Полиция! Полиция!» Я пытался спасти его от побоев и молил Аллаха о помощи в этот злополучный день. Я говорил паше, что все это плохо кончится, напоминал, что перед Аллахом все рабы его равны. Но слова мои только распаляли пашу, лицо его исказилось, глаза вылезли из орбит, губы сжались, ноздри раздулись, лоб нахмурился. Я испугался, что, обезумев от гнева, он побьет и меня. Чтобы избежать этого, я сказал ему: «Человеку твоего ранга не пристало так поступать. Твоя благородная рука не должна касаться этой дряни». Эти слова немного его успокоили. Я обернулся к погонщику, незаметно для паши сунул ему в руку несколько дирхемов и велел уходить. Но этот подлец завопил еще громче, призывая полицию.
Паша (Исе ибн Хишаму): Я же говорил тебе, что феллаха исправишь лишь битьем! Разве ты не знал, что для него самое верное средство отвести от себя беду — это воззвать к шейхам и святым! Но скажи мне, кто такой «Полиция», которого он зовет, это новый святой?
Иса ибн Хишам: Да вроде того. Полиция это сила, в которой воплотилась власть.
Паша: Я не понимаю смысла этих слов, растолкуй мне хорошенько, что такое «полиция».
