Рапорт Пилата - [5]

В просторной комнате стоял у стены крест, сбитый из клепок той самой бочки. Толпа равномерно колыхалась, повторяя за одним из вожаков: «ТЫ – жизнь, ТЫ – вера, ТЫ – надежда. ТЫ – любовь, ТЫ – доброта». И все такое прочее в том же духе. Многие держали в руках такие же клепки. А я уже изрядно устал, блуждая по этажам. На самом верху, в пустой комнате, я наткнулся на НЕГО. ОН расхаживал, прихрамывая, из угла в угол. Голый по пояс. Спина вся в шрамах. Вроде как от ударов кнутом. Что–то бормотал вполголоса. Похоже, боялся. Может быть того, чем вы оттуда, снизу, нас через мегафон накачивали. Я расстегнул плащ, достал винтовку, собрал ее. ОН, несомненно, услышал, что я вошел в комнату, но не повернулся ко мне. Только сказал: «Ну вот. Это ты стрелял в тех людей». ОН не спрашивал – утверждал, чем меня, признаюсь, удивил. Но, в конце концов, должен же ОН был хоть чем–то отличаться от простых смертных, если сумел заварить такую кашу. «Хочешь узнать – зачем?» ОН покачал головой. Я почувствовал соленый вкус пота на губах. «Из ненависти. Ты стреляешь из ненависти». «А ТЫ? ТЫ считаешь, что только из любви можно убивать?» «Я не хочу убивать». А я ЕМУ: «Придется». И прицелился в НЕГО из винтовки. Как я уже говорил, убивать ЕГО тогда я не собирался. И сразу после этого сунул ЕМУ винтовку в руку, потому что через эту штуковину, прицел, все выглядит иначе. ОН взвесил на руках винтовку. Я думал – сейчас выстрелит. А ОН протянул винтовку мне. «Что тебе надо? Чего ты здесь ищешь? Зачем тебе все эти штучки?» В ЕГО голосе звучала брезгливость. Я обрадовался тому, что ОН мною брезгует. «А ведь я у ТЕБЯ вызываю отвращение»,– сказал я ЕМУ. «Ты во МНЕ нуждаешься»,– ответил ОН. Но у меня мелькнуло в голове, что это не я в НЕМ, а ОН во мне испытывает нужду. «Мне кажется, я понимаю, чего ТЫ хочешь»,– сказал я, а затем вскинул винтовку к плечу и выстрелил. Внизу рухнул наземь один из тех, что в НЕГО верили. Я выстрелил снова. Это были меткие выстрелы. Я подстрелил фараона, попал ему, похоже, в живот. Он свалился прямо на колючую проволоку.

В этот момент на магнитофонной ленте зарегистрирован шум – это водитель набросился с кулаками на допрашиваемого, они с убитым полицейским были друзьями.

«Ты убийца» – это ЕГО слова. «Убийца». Ладно. Я сделал это для НЕГО – и так ЕМУ и сказал. «Хватит болтать, ведь знаешь, что я сделал то, на что у ТЕБЯ духу не хватает. Не так ли? Наверное, боишься?» Я сунул ЕМУ в руки карабин. Видели бы вы мину, появившуюся на ЕГО лице. Тут вы начали стрелять. Автоматными очередями. На наши головы посыпалась размолотая пулями штукатурка. ОН подхватился, выскочил на балкон. Я смотрел, как ОН вскидывает винтовку. Казалось, вот–вот начнет стрелять. Но нет, ОН только поднял руки вверх. Стрельба прекратилась. Когда ОН спускался вниз, я крикнул ЕМУ вслед: «Убийца!» Те, что были с НИМ, хотели ЕГО задержать. Верзила, похожий на боксера, обхватил ЕГО руками за талию. ОН оттолкнул его. Подошел к заграждению из колючей проволоки, которое ваши люди растаскивали. Винтовку держал над головой. Полицейские приблизились. ЕГО люди подскочили с железными прутьями в руках. Но ОН их остановил. Я видел, как ЕГО окружили, как надели на НЕГО наручники. ОН хотел взглянуть вверх, на меня, но получил дубинкой по голове. ЕГО запихнули в машину. Одновременно с этим ваши люди взялись за зачистку дома. Да, думаю, неплохой подарочек я ТЕБЕ преподнес…

В этот момент в магнитофоне закончилась пленка, пока заправляли новую, этот тип продолжал говорить, и изрядный фрагмент допроса поэтому не был записан. Речь идет о промежутке времени от момента ЕГО задержания до момента ожидания допрашиваемого у особняка издателя, то есть до слов: «Вовсе не удивился». Этот утраченный фрагмент допроса не кажется мне сколько–нибудь существенным, поскольку он касался дальнейших действий допрашиваемого – как тот вышел из дома, как отправился к Главному полицейскому управлению с целью продолжения наблюдения, как проследил за автомобилем издателя, как, наконец, таился в парке.

С целью соблюдения строгой хронологической последовательности я счел возможным поместить в этом месте часть рапорта старшего лейтенанта В.К.М., как известно, трагически погибшего утром следующего дня при обстоятельствах, которые я считаю до сих пор не до конца выясненными. Старший лейтенант В.К.М., как штатный фоторепортер влиятельнейшей из наших газет, присутствовал на приеме в особняке известного газетного издателя и с самого начала следил за развитием событий. Хочу напомнить, что это происходило 19 сентября, то есть на второй день после ЕГО задержания и содержания в камере предварительного заключения следственного изолятора.

Фрагмент рапорта старшего лейтенанта В.К.М., касающийся оговоренной выше части событий, от слов «Мы сидели в машине…» до слов «…загорелась мебель» (стр. 4 – 7).

Мы сидели в машине добрых полчаса, пока, наконец, не открылась дверь и мы не увидели вырывавшегося из рук тащивших его полицейских и цеплявшегося за все, что попадалось под руку, человека, которому, судя по всему, так понравилось сидеть под замком, что требовалось приложить немалые усилия, чтобы убедить его в необходимости изменить свои планы. Забавнее всего то, что ни мне, ни водителю «роллс–ройса», смахивавшему, скорее, на его владельца и сидевшему рядом со мной, надувшись, словно жаба, и в голову не пришло, что это ОН, и лишь тогда, когда ЕГО спустили с лестницы, я вдруг понял – да это же наш клиент. Водитель, до которого это, наконец, тоже дошло, выскочил из машины, распахнул дверцу и, склонившись в низком поклоне, пригласил ЕГО внутрь. При этом он продекламировал текст, которым его снабдили в особняке и который начинался со слов: «Приветствую ТЕБЯ, о ГОСПОДИ», и сделал это со столь явной неохотой, что я с трудом сдержал смех. Но ОН уселся сзади, на том огромном диване, на котором поместились бы шестеро таких же, и застыл, словно манекен, не задавая никаких вопросов и глядя прямо перед собой, и взгляд ЕГО, помнится, напоминал взгляд завсегдатая бара в момент закрытия сего злачного заведения.