Ранний Самойлов: Дневниковые записи и стихи: 1934 – начало 1950-х - [9]

И в каждой капле спал потоп,

Сквозь малый камень прорастали горы,

И в прутике, раздавленном ногой,

Шумели чернорукие леса.

И вот сущность его поэзии:

Жизнь учила веслом и винтовкой,

Крепким ветром по плечам моим.

Узловатой хлестала веревкой,

Чтобы стал я спокойным и ловким,

Как железные гвозди – простым.

Твердый цветущий мир возникает из равновесья диких сил. Синтез разрушения и возникновения. Орда, громящая и строящая.

Поэт не знает, куда он идет, но – пускай! Он уверен в себе. Гюго сказал: «Если ты идешь для того, чтобы идти, – это хорошо».

Мы не знаем, кто наш вожатый

И куда фургоны спешат,

Но, как птица из рук разжатых,

Ветер режет крылом душа.

Мы идем для того, чтобы идти, но мы придем к цели!

А затем простые и мужественные стихи о простом мужестве простых людей. «Брага»[47].

«Баллада о синем пакете», «Баллада о гвоздях», может быть, лучшие баллады, написанные за последние 20 лет. Здесь героизм, здесь тонкая лирика и здесь мужество:

Гвозди бы делать из этих людей.

Крепче бы не было в мире гвоздей!

Лирика Тихонова, как мне кажется, чем-то очень похожа на тютчевскую. Но если тот ищет в мире хаоса, то второй ищет в хаосе равновесия.

04.02

Да, время ласково, как ласка,

Но бойтесь его ласк!

Раз! Слышите звонкий лязг

Из-под спокойной маски.

10.02

Сто лет тому назад умер великий поэт и потому великий оптимист. А теперь живу я – жалкий оптимист… Впрочем, все это так, для красного словца, и не в этом смысл. Я был и буду оптимистом, но сегодня я убедился в том, что романтика – чушь. Жизнь сложна (впрочем, месяц назад я улыбнулся бы на эти слова).

Года два назад я прощался с младенчеством и писал что-то вроде:

Детство кончилось, но мне не жаль,

Что ты промчалось звенящей каруселью,

Ведь перед нами целой жизни даль,

В ней место радости, и счастью, и веселью.

…………………………………………………………….

Жизнь – это мрамора кусок, чтоб из него

Создать прекрасное, трудов пойдет немало.

Она должна быть слепком сердца твоего

И воплощеньем дум и идеалов.

17.02

Только что с «Ромео и Джульетты»[48]. ‹…› Мне пришла в голову мысль о том, как много люди говорят и страдают и как мало делают. Нам нужно учиться делать наоборот. Опять Шекспир дал себя почувствовать. Здесь можно сказать только банальность: вот бессмертный гений, у которого следует учиться.

Странная ассоциация, но я подумал о Пастернаке. Это поэт. Но творчество его преходяще потому, что он не сумел схватить идею своего времени. Стихи его лишены мысли. Впрочем, глупое сравнение.

19.02

Натолкнулся случайно на Макса Нордау[49] и прочел его заметку о Матильде Гейне[50]. Он изумляется, как великий поэт мог увлечься обыкновенной парижской потаскушкой. Впрочем, он объясняет это благородством гейневского любвеобильного сердца.

«Гейне – один из немецких поэтов, более всех притворявшийся легкомысленным». Глупо. Гейне был легкомыслен, он обладал этим особым трагикомическим легкомыслием гения. Его верность Матильде объясняется ее неверностью и по существу равнодушием к нему. Абсолютное обладание ей было недосягаемо для поэта или казалось таковым. А поэты верны только тому, чего не имеют.

21.03

Как важно читать поэта под настроение! Перечел свои восторженные строки о Тихонове. Правильно, но, в конце концов, он холодноват-с, да и не совсем самостоятелен порой.

06.04

Весь угол неба стал опаловым,

И мы с тобой сидели рядом

А крепкий бриз катил по палубе,

И, затевая спор со скалами,

Прибой нервически раскалывал

Стекло воды на струи радуг.

Таким мне снился берег океана

И мне дышал экзотикой из книг.

И я – не я, а леди Лилиана

Из полного романтикой романа

Приехала со мною на пикник.

Но, мужеству выплачивая дань,

Я был <нрзб>, кудряв, неистов,

Во время шторма лазил на бизань,

Из сотни бурь чудесно вылезал

И был своим в кругу контрабандистов.

Так море стерегло меня, как зверь,

И на охоту выходило ночью,

Лишь изредка шутливо, как теперь,

Муссонами врываясь в многострочье.

Но я, влюбленней сказочного принца,

Желал взглянуть в зеленые зрачки,

Чтоб, заразившись солью, бросить принцип,

Запеть стихи и, обезумев, ринуться

На волны, тяжелее, чем эсминцы,

И полные огнями маяки.

Чтоб вместе стать поэтом и пиратом,

Чтоб даль постичь, приду к тебе

Припомнить книги, милые когда-то,

Назвать песок отцом, а братом

Невиданный, но ждущий Коктебель.

13.04

Трудно сейчас писать. По существу, ни одна из разновидностей современной русской поэзии не годится для продолжения. Есть три пути, одинаково трудные: ехать от прадедов, собирать с миру по нитке или изобретать самому. Для первого нужно обладать умом, для второго – вкусом, для третьего – гением.

‹…›

Адалис просила прислать ей мои стихи.

28.04

Небо такое, что не оторвешься. В парке распускаются первые листочки, а мне нужно сидеть и писать стихи о конституции, то есть рифмовать всем известные из газет мысли к Первому мая. Историк наш, Борис Иванович[51], хотя и строг со мной и скуп на слова, но, видно, любит меня. Чувствую в нем друга и сам люблю его. Он замкнутый человек. Раз как-то я говорил с ним о поэзии. Для него и пишу эти стихи.

20.05

Чтобы любить поэзию, нужно быть слишком большим эгоистом и слишком преданным альтруистом.

‹…›

Сегодня Люся[52] мне сказала из Багрицкого: