Радость моего общества - [12]

— Двадцать третье января.

— Ты Водолей, — сказала она.

— Наверное. А у тебя? — спросил я.

— Скорпион.

— Я имею в виду — день рождения.

— Пятнадцатого ноября.

Я сказал:

— А год?

Она сказала:

— Семьдесят четвертый.

— Пятница, — сказал я.

— Да, — сказала она, не заметив моего трюка. — Ты с кем-нибудь встречаешься?

— Да, конечно, — сказал я. — С агентессой по недвижимости.

— Это эксклюзивно?

— Нет, — ответил я. — Но ей бы этого хотелось.

Тут она запнулась. Вздернула голову, как Тигр.

— Постой минутку, откуда ты узнал, что пятница? — выговорила наконец она.

Как ей объяснить то, что я не могу объяснить себе?

— Просто я такое умею, — сказал я.

— То есть как?

— То есть я не знаю. Просто я это могу.

— Что было восьмого апреля 1978-го?

— Суббота, — сказал я.

— Боже, очуметь можно. Ты прав, это день рождения моего брата, он родился в субботу восьмого апреля 1978 года. А шестого января 1280-го?

— Вторник, — сказал я.

— Врешь? — спросила она.

— Нет.

— Чем ты зарабатываешь на жизнь, и не найдется ли у тебя вина?

— Вина нет, — сказал я, ответив на один вопрос и пренебрегая другим.

— А ты хочешь вина? У меня есть наверху, — сказала она. На что спорим — открытое, подумал я.

— О`кей, — сказал я, зная, что пить не буду. Филипа извинилась — "я щас" — и побежала к себе. Я остался сидеть в кресле, царапая ногтями его клетчатую обивку. Вскоре она вернулась с бутылкой красного.

— Блядь, — сказала она. — У меня только мерло. — Филипа налила себе полный стакан и, развернувшись ко мне, спросила: — Так чем, ты говоришь, ты занимаешься?

Мне хотелось показать, что я при работе, и потому я изменил некоторые глагольные времена. Главным образом прошедшее и настоящее.

— Я кодирую корпоративную переписку. Важные сообщения, если их доверить компьютеру, легко взламывают хакеры. И вот фирмы ищут низкотехнологичных парней, чтобы обзавестись системой кодировки, написанной от руки. Я разработал систему, основанную на слове "флоцинауцинигилифимбриляция"...

Филипа отключилась. Это доказывает, насколько скучна правда. Она осушила свой бокал до дна, а я знаю, что творит вино. В данный момент я, наверное, выгляжу для нее, как Пирс Броснан. Она встала и подошла ко мне, оперлась обеими руками на подлокотники и наклонилась. Я продолжал говорить о кодах. Она провела губами по моей щеке.

Я знал, что я для Филипы. Мгновение. И она привязана к Брайену, несмотря на недавние тучи на горизонте. И я был привязан к Элизабет, хоть она и не знала, как меня зовут. И я знал, что если мы с Филипой не упустим этот момент, наш подъезд изменится навсегда. У каждого шага появится новое значение. Станет ли она меня избегать? Стану ли ее избегать я? Что будет, если она встретит Элизабет? Догадается ли Элизабет? Женщины ведь телепаты в худшем смысле слова. С другой стороны, я знал, что если сегодня мы с Филипой покувыркаемся, это введет меня в пантеон незабываемых романов и исторических адюльтеров. У тайных связей богатые традиции. Чем более я об этом думал, тем менее это напоминало разок по пьяни, сдвигаясь в сторону высокой литературы. И вероятно, это мой единственный шанс стать героем романа.

К этому времени ресницы Филипы трепетали на моей щеке, и я чувствовал губами ее дыхание. Обеими руками я вцепился в подлокотники, как на американских горках. Моя нижняя губа оттопырилась, и дальнейшего совращения от меня не потребовалось. Она взяла меня за руку и повела в мою собственную спальню. Я уверен, что Филипу соблазнило моё главное достоинство — прическа от "Точных ножниц". Я сухощав, как бейсбольный питчер, и персонал "Точных ножниц" знает, как занавесить мне лоб челкой по номинальной цене. Тем самым, без всякой похвальбы, я даю вам понять, что могу быть физически привлекателен. Плюс — я чистоплотен. Я чист, будто меня только что помыли в автомойке, отдраили бархоткой и завернули в пальмовые листья с имбирной отдушкой. Моя отменная личная гигиена в сочетании с простецкой челкой однажды заставила мою бывшую почтальоншу написать мне записку вызывающего содержания. Филипа никогда не видела, чтобы женщины осаждали мою квартиру, так что она знала, что я не донжуан, и я начинаю подозревать, что она придерживала меня на тот случай, если ей вздумается поквитаться с любвеобильным Брайеном.

Я никогда не лез в чужие отношения. Не только из уважения к себе, но и из уважения к тому парню, однако Брайен — дубина, Филипа — сильфида, а я — мужчина, даже принимая во внимание тот факт, что не могу перейти улицу из-за бордюра.

В спальне было для Филипы несколько светловато. Она хотела приглушить свет, поэтому я выключил три шестидесятиваттные лампочки, но пришлось сходить на кухню и включить стоваттную, пятидесятиваттную и две пятнадцативаттные, чтобы поддержать равновесие. Очень трудно найти тридцативаттные лампочки, поэтому, если они попадаются, я их беру.

Всё равно атмосфера ее не устраивала. Верхний свет ее беспокоил. Тогда я его выключил и скомпенсировал потерю, включив верхний свет в гостиной. Но света, который пробивался в спальню, все равно было слишком много; ей хотелось интимного полумрака. Она встала и закрыла дверь. О нет, дверь нельзя закрывать без тщательной подготовки. Потому что если дверь закрыта, свет в гостиной отрезан от света в спальне. Вместо величественной суммы в 1125 ватт получается два отдельных множества, и единство пропадает. Я это объяснил Филипе, несмотря на то что пришлось повторить, и неоднократно. К чести ее будь сказано, она не убежала — она просто утомилась и была слишком пьяненькая, чтобы двигаться. Наш эротический момент лопнул, поэтому я проводил ее до дверей ее квартиры. С Филипой дело не выгорело, но, по крайней мере, я по-прежнему могу честно смотреть в глаза Элизабет.