Мне хочется выразить признательность своему агенту Кэролайн Швайц за ее поддержку и энтузиазм, а также поблагодарить пресс-агента Террили Балджер: из брошенной ею мимоходом реплики и родилась идея этой книги.
Также спасибо Марку Олсону, давшему мне пристанище для работы над черновиком книги. Особая благодарность – моему выпускающему редактору Шеннон Пру за помощь и поддержку по должности и без. И, наконец, но отнюдь не в последнюю очередь, я признателен редактору Майклу Шелленбергу, который, спешу добавить, вовсе не стал прототипом моего героя Эдвина.
Caveat emptor[1]
(нечто вроде оговорки)
Эта книга – о конце света, поэтому в ней говорится о диетических поваренных книгах, гуру самосовершенствования, ползающих в канализации преступниках, переутомленных редакторах, экономическом кризисе Соединенных Штатов Америки и массовом возделывании полей люцерны. И, по-моему, один персонаж по ходу сюжета теряет палец. Это история апокалипсиса: Апокалипсиса Приятных Дней. Она повествует о смертельной чуме человеческого счастья, эпидемии теплых пушистых объятий и таинственном трейлере на самом краю пустыни…
Но могло быть и хуже. Первоначальный вариант этой рукописи заканчивался крупномасштабным вторжением армии французских канадцев в США. Честно. Однако бессердечный редактор заставил меня вырезать эту сюжетную линию, что наводит на вопрос: редакторы – необходимое зло или злая необходимость? (Не слишком ли избыточно? – Ред.)
История «Счастья™» началась два с половиной года назад, когда пресс-агент сказала кое-что насчет одного моего высказывания, а именно: авторы книг по самосовершенствованию – самые большие неудачники, которых я только встречал в писательских рекламных поездках. На что дама заметила мимоходом: «Знаете, если кто-то напишет действительно полезную книгу по самосовершенствованию, не поздоровится нам всем». Вообще-то речь шла об издательском мире, но ее слова взволновали мой к тому времени перегруженный мозг, и я понял, что все намного хуже, чем ей кажется. Если кто-то напишет полезную книгу по самосовершенствованию, даст рецепт против всех наших невзгод, изгонит все наши дурные привычки – последствия могут быть катастрофическими.
Более двух лет эта мысль обретала нынешнюю форму. Даже занимаясь другими делами и работая над справочниками и путеводителями по хоккею, я постоянно возвращался к этой единственно важной мысли, перерабатывал ее, переписывал и перекраивал. Но в какой-то момент герои устроили переворот и полностью сменили руководство. Начали диктовать мне дальнейший ход сюжета – то есть теперь я уже не отвечаю за поступки Эдвина, Мэй и других персонажей.
Эта книга – плод фантазии. Она вымышлена от начала до конца. Насколько мне известно, не бывает ни шилоидальных деревьев, ни «МК-47», ни пуль с магниевыми насадками. Однако латинские афоризмы, над которыми подтрунивает Эдвин, и приведенные здесь различные теории самосовершенствования – настоящие. Не выдуманы и «непереводимости». Некоторые перекочевали из моих собственных заметок, сделанных в Азии, но большинство взято из чудесного словаря Говарда Рейнгольда «Для этого есть слово». Вот так. Все остальное в книге – вранье. Просто помните, что «Счастье™» близко – очень близко. Не успеете и глазом моргнуть.
ЧАСТЬ I
Жизнь на Гранд-авеню
Гранд-авеню делит город пополам, от 71-й улицы до порта, и, несмотря на восьмиполосное движение и зеленый бульвар посередине, кажется тесной и узкой. Устремленные ввысь вертикали по обе стороны улицы – внушительные эдуардианские здания, их фасады образуют две бесконечные стены. Многие построены во время Великого Калиевого Бума конца 1920-х, в типичной для того времени манере: угрюмые кальвинистско-капиталистические черты и мрачный тяжеловесный дух. Серьезные здания. С той высоты, на которой сидят ангелы, Гранд-авеню – сама элегантность, великолепный образец архитектурного величия. Но ниже, на уровне тротуаров, все совершенно иначе – замусоренные, прокопченные шумные полосы движения забиты выхлопами и злыми такси, безумными бормочущими попрошайками и суетливыми служащими. Это мир нескончаемого гама, где гул транспорта эхом отражается от зданий, превращаясь в несмолкаемую ревущую какофонию. Здесь не бывает тишины. От шума не укроешься, не убежишь, на тебя обрушивается бесконечный вал, постоянный отзвук городского рокота. Брань богов.
Если сверху основное ощущение – визуальное, на уровне тротуаров – слуховое, то ниже, в глубинах «Петли», – обонятельное, самое насыщенное и наиболее оскорбительное. Здесь, в миазмах испарений, по бесконечной мёбиусовой ленте работы, пота, соли и грязной наживы гремят-стучат поезда. Карусель, где у лошадок эмфизема, краска облезает, а вонь изо рта и запах тела масляным водоворотом кружат в воздухе, – это и есть воздух. Тела вдыхают углекислый газ, утилизируют отходы, они спрессованы липкими клиньями – утренний час пик в метро. На самом дне города, на самом нижнем его уровне царит запах.
Эдвин Винсент де Вальв (он же Эд, Эдди или Эдуинн в студенческую пору чтения поэзии) выбирается на поверхность на перекрестке Фауста и Броад-вью, точно суслик в гигантский каньон. Дождь на Гранд-авеню пачкается еще в воздухе. Тыльной стороной руки Эдвин как-то поймал каплю и оторопел – бусинка воды была уже закопчена.
