Пятое время года - [72]

Выбираемся на чистый воздух и поднимаемся на высокую скалу, обрывающуюся к морю. Скорее всего здесь была одна из стоянок финикийских или греческих мореходов, которая потом была освоена другими поселенцами. Как известно, торговля всегда была двигателем финикийской колонизации. Колонизация развивалась в остром соперничестве не только с греками, но и между самими финикийскими городами на территории Восточного Средиземноморья. Поэтому как в самой Финикии, так и в Северной Африке каждый город представлял собой крепость, причем предпочтение отдавалось морской крепости, построенной на острове или полуострове, отбитом от материка либо каналом, либо высокой крепостной стеной. В этом отношении образцовым городом считался Тир, основанный на небольшом скалистом островке, который в X столетии до нашей эры усилиями царя Хирама был несколько расширен искусственной насыпью. Тир считался неприступной крепостью. Однако Александр Македонский в 332 году до нашей эры захватил Тир, лишив его единственного преимущества перед большой сухопутной армией: солдаты Александра насыпали дамбу и, соединив остров с сушей, взяли его приступом.

Финикийцы при выборе колоний и строительстве в них крепостей строго следовали принципам сооружения своих основных городов, таких, как Библ, Тир и Сидон. На островках, например, располагались колония Мотия в Сицилии и город Гадир (Гадес) в Испании. На африканском берегу Столпов Мелькарта (финикийское название Гибралтарского пролива, имеющего еще греческое имя — Столпы Геракла и латинское — Геркулесовы Столпы) финикийцы построили город Абила. Следы финикийских сооружений найдены и на марокканском острове Магадор. В этом отношении выбор местоположения Карфагена был весьма удачным: он лежал в углу большого залива и фактически находился на полуострове.

Осмотр городов ливийского побережья подтверждает, что финикийцы и здесь при строительстве своих укреплений соблюдали все необходимые меры предосторожности. Например, Зурейк расположен на высокой скале, три склона которой круто обрываются в море и лишь один, восточный, полого спускается к песчаному пляжу. Здесь, на этом пологом склоне, также находились захоронения.

У финикийцев и у их наследников — карфагенян существовало два вида погребения: сожжение трупов и предание тела земле. Поэтому в финикийских и карфагенских некрополях находят и урны с пеплом, и саркофаги со скелетами, рассыпающимися в прах от прикосновения. До наступления нашей эры был распространен обычай трупосожжения, что связывают с греческим влиянием, а затем, после появления и укрепления христианства в Африке; особенно во II веке, преобладающим стало телозахоронение. Некрополь в Зурейке, по-моему, дает пример того, как постепенно его обитатели переходили от одного вида захоронения к другому.

Традиция захоронения в саркофагах была древнейшей в Финикии и отсюда перешла в финикийские колонии Северной Африки. Финикия славилась своим лесом — знаменитыми кедрами — важным предметом экспорта в безлесный Египет. Из этого же дерева делались и саркофаги, которые, разумеется, с учетом социального положения покойника покрывались искусной резьбой, приемы которой были перенесены и на камень. У простого финикийца это был просто прямоугольный ящик с крышкой, забитой гвоздями, с ручками из бронзы или железа. Может быть, именно поэтому здесь, в Зурейке, к наиболее частым находкам из бронзы относились разного размера кованые бронзовые гвозди. Ведь некрополь — кладбище, а саркофаг — тот же гроб, на изготовление которого и идут эти гвозди.

Олесь мечтал найти в Зурейке какую-нибудь статуэтку, которая сразу дала бы возможность датировать время захоронения. Но ему не повезло. Его увлечение археологией, чудачество этого повара, к сожалению, не нашло понимания. Сначала у него отняли предоставленную было автомашину, затем ему запретили подбирать черепки, чтобы «не осложнять отношений с ливийскими властями», потом выходить за пределы поселка. А жаль! Мне всегда казалось, что доброжелательное, уважительное отношение к увлеченному человеку, пусть нам непонятному, должно всегда преобладать в нашем обществе. Ведь это те самые чудаки, которые украшают мир!

КАРТИННАЯ ГАЛЕРЕЯ ВАДИ БАРДЖУЖ

Ранним мартовским утром мы выехали из Триполи в большое путешествие по Сахаре. Преодолев почти тысячу километров и проехав через несколько крупных городов, в том числе и Себху, уже под вечер мы прибыли в город Джерму.

От Себхи наша машина шла вдоль вади Хайят. Слева от дороги поднимаются невысокие черные скалы, иногда вплотную приближающиеся к шоссе. Справа, за финиковыми пальмами, в зыбком мареве видны светло-желтые холмы дюн песчаного массива. Это — уже упоминавшаяся «идехан». На языке туарегов «идей ен», от которого произошло арабское «идехан», означает «песчаная пустыня». Между скалами и песками не только проходит хорошая асфальтированная дорога, но и кипит жизнь, которую, находясь в Триполи, трудно было себе представить. Обработанная земля, разбитая на квадраты, обрамленные невысокими бордюрами, засажена кукурузой, африканским просом, овощами. По полям деловито снуют важные голуби, черные скворцы, серые воробьи. В отдельных местах скалы отступают от дороги, и взору открывается высокая стена эвкалиптов, акации и других деревьев. За этой живой стеной на поливных землях раскинулись поля пшеницы и кукурузы. Все это говорит о том, что в наше представление о нынешней Сахаре следует внести серьезные поправки.