Пятое время года - [71]

Уже будучи в Триполи, я получил из Мисураты письмо от Олеся, которое, как говорят журналисты, позвало меня в дорогу. Его текст, опуская некоторые не относящиеся к делу детали, я привожу ниже:

«Наконец-то дела сдвинулись с мертвой точки… Мы имеем по субботам машину, способную перевезти нашу группу в количестве 10 человек. Сегодня основательно прочесали всю территорию площадки — большое количество подъемного материала… Провели приблизительную съемку местности — привязаться абсолютно не к чему. Разобрали два захоронения: трупоположение восток — запад, они разграблены, костяк нарушен, сохранность ниже средней, находок никаких. Наметился план: начнем со следующей субботы тщательный осмотр одного из 17 домов, который расположен ближе всего к морю. Попытались откопать резную фигурную мраморную колонну диаметром 80 см, углубились на метр — а она все продолжается.

Самое интересное то, что прямо в центре дороги, ведущей к нашей площадке, образовался провал диаметром полтора метра, правильной формы круга. На глубине от поверхности свод округлый, множество лакун с захоронениями детей — костяки визуально просматриваются, но рассыпаются в порошок при прикосновении; вещеположений, по всей видимости, нет. Возле самого провала, в нише, двойное захоронение… Саркофаг сделан из плит песчаника и, что самое потрясающее, сверху был закрыт цельной керамической плитой длиной 1,85 м и толщиной 3 см, по краям она тщательно замазана раствором. Плита разбита буквально в мае этого года — в захоронении видны следы лопаты, ножа, молотка, костяк почти полностью уничтожен. Между верхним сводом этого так называемого «некрополя» и замывами песка — рабочее пространство от 1 м до 30 см. В тупиках везде завалы. Грунт наносный… следов, кроме моих, в глубине нет. По всей видимости, до пола еще около 1–1,5 м, так как ниши и лакуны находятся на разных, хорошо видимых уровнях. Арабы в провал уже сбросили машину мусора, и если так пойдет дальше, то через месяц провала не станет. Усилия обнаружить вход в подземелье успехом не увенчались…

Передаю Вам фрагмент оконного стекла, немного керамики для точного определения времени и обломки монет; к сожалению, только масса обломков на поверхности. Тешу себя мыслью, что все целое и достойное внимания находится в культурном нетронутом слое…».

Уже будучи в Москве и работая над этой книгой, я достал из своего письменного стола небольшой целлофановый пакет с предметами, собранными Олесем на побережье Средиземного моря и подаренными мне. Среди них — два глиняных осколка светильников: на одном изображена гривастая голова льва, на другом — идущая львица или пантера. Это второе изображение на красной обожженной глине очень динамично. У меня такое впечатление, что эти лампы делались поштучно и каждое изображение, будь то лев, пантера или другое животное, исполнялось мастером отдельно.

Среди моей коллекции — пять обточенных рыбьих позвонков, отбеленных морем и солнцем. Они хорошо отполированы и почти невесомы. Скорее всего их использовали в качестве фишек во время какой-нибудь игры вроде современных шашек или нард.

Но больше всего здесь бронзовых предметов: шесть почти целых монет, десять фрагментов монет и кусочек бронзового, небольшого размера кольца. Лучше других сохранилась монета Галлиена, на которой император изображен в характерной для него солнечной короне. На двух других — он же, но в шлеме. Латинские буквы на монетах можно прочитать при достаточном навыке и терпении. Кольцо же интересно прежде всего своей замысловатой квадратной печаткой. Возможно, этим кольцом запечатывались письма или ставилось клеймо, скажем, на каком-нибудь глиняном изделии. Часть этих предметов, которые я получил от Олеся, были найдены им в том самом месте, о котором он писал мне с таким знанием дела.

…Мы с Олесем Костенком выезжаем из Мисураты. Через 40 километров дорога сворачивает к морю, здесь и находится его площадка. Голубой щит указывает, что перед нами — рыболовецкий кооператив Зурейк. Зурейк — небольшая деревня, расположенная на берегу моря. Большое продолговатое помещение капитальной постройки с трубой, несколько домов из кирпича, школа, магазин, как обычно, со скучающим продавцом в дверях — таков сегодня Зурейк. Но мы едем дальше параллельно морю и, миновав несколько домов и зеленых полей, выскакиваем на побережье, замусоренное целлофановыми пакетами и пластмассовыми бутылками из-под жидкого мыла и бытовых химикалий. Выходим из машины, и Олесь с торжественным видом начинает:

— Вот здесь мной открыто несколько ниш с захоронениями, которые мы сейчас и осмотрим.

Спрыгиваем в круглую яму, куда предприимчивый ливиец уже успел сбросить целый самосвал строительного мусора, и Олесь зажигает свечу. В яме в разные стороны расходятся тесные ходы-коридоры. На животе проползаем в наиболее широкий коридор. Олесь показывает могилу, выложенную камнями, и рассказывает, что именно здесь он нашел человеческий скелет, который при прикосновении рассыпался в прах. Никаких украшений или предметов в склепе не обнаружено. Над этой могилой, могилой взрослого человека, находится несколько небольших ячеек, в которых, по словам Олеся, скорее всего были захоронены дети. Ползем дальше, и картина повторяется: склеп взрослого человека, выдолбленный в мягком песчанике, и чуть выше — три-четыре маленькие лакуны (углубления). Олесь утверждает, что это захоронение напоминает захоронения в Киево-Печерской лавре. Я же вспоминаю катакомбы первых христиан в египетской Александрии, хотя маленькие лакуны вокруг могил взрослых вызывают много вопросов.