Пятеро на леднике - [46]

— А я для них не баба, а младшая сестра.

Заметив недоверчивый взгляд Кирилла, Жанна строго сказала:

— Да, да, младшая сестра, без дураков! Не воображай себе ничего, понял? И, конечно, мужики они загульные. Каждое лето на них дурь накатывает, но дальше Читы никуда не улетают. Там таких же, вроде себя «ангелов» встречают, по кабакам болтаются, пока деньги не растратят.

— А почему они дальше не летят? — с любопытством спросил Кирилл. — В Москву там, в Краснодар?

— А к кому? — горько спросила Жанна. — В общем, Чита, и точка. Месяц там покрутятся и обратно. Вот сейчас им надо поступать на работу здесь, в хороший отряд. И обязательно вместе, они же друзья! У вас в отряде одни ребята, да?

— Да, исключительно. Девчонок не держим. Мы как запорожцы! — горделиво ответил Кирилл.

Жанна вдруг положила ему руку на плечо:

— Слушай, я тебя прошу, когда прилетят за тобой, уговори своего начальника взять обоих мужиков. Скажи — работники они золотые! Григорий, знаешь, какой охотник? Будете с мясом! Арсюша и рабочим и коллектором может. Но только с ним надо по-хорошему: зовите его коллегой, доцентом, по имени-отчеству, советуйтесь обо всем. Он ведь в трех институтах учился, только не закончил…

В эту секунду под окном снова зашлепали шаги, и Пусто-один закричал низким голосом:

— Жанна, отдай нам его живого или мертвого!

— Как дети, — сказала Жанна и вздохнула. — Ладно, ты иди… поздно…

Она стала открывать дверь, а Кирилл вдруг спросил смущенно:

— У тебя правда ребенок есть и… муж?

— И ребенок есть, и муж, летчик, он на Чукотку летает.

— Ты его любишь? — спросил Кирилл уныло.

Жанна вздохнула, засмеялась и сказала, открывая дверь в ночную темноту:

— Люблю, люблю, не волнуйся. До завтра!

Она закрыла дверь, он остался один…

«Шарахнут из-за угла», — подумал он почему-то равнодушно, шагнул с крыльца и оглянулся.

Летное поле было залито стеклянным лунным светом. Он пошел к навесу, где лежали мешки.

— Мальчик, стой, ты на мушке! — вдруг закричал нарочито противным голосом Пусто-один где-то за спиной, в глубине леса.

— Молился ли ты на ночь? — мрачно вопросил голос Арсения.

Кириллу стало даже скучно. Он обернулся и крикнул:

— Идите вы к черту!

— Браво, мы слышим речь не мальчика, но мужа! — провозгласил Арсений.

Они подошли, покачиваясь, поддерживая друг друга, ступая в лужи.

— Не бросай нас, отрок… — пробормотал Арсений.

В зеленовато-болотном свете луны их морщинистые лица, точно зарубленные тенями, показались Кириллу совсем старыми.

«Пустые, никчемные, никому не нужные шуты», — подумал он вдруг с неожиданной жалостью.

Неужели он так рвался сюда, летел восемь тысяч километров над огромной страной, над могучими реками, лесами и стройками, мечтал о сильных людях с крепкими руками и добрыми сердцами, чтобы встретить здесь двух этих забулдыг?

— Ну чё ты приуныл, начальник? — дурашливо спросил Пусто-один, помаргивая единственным глазом, — испугался?

— Ну как вам наша Жанна? — по-светски, в нос, спросил Арсений.

Кирилл вдруг почувствовал прилив злости. Кашлянув, он сухо сказал:

— Ну вот что, друзья… Или вы бросите пить, и я вас беру на работу… — тут он замялся, но твердо докончил: — Я скажу, чтобы вас взяли… Или я с вами больше не разговариваю…

Он отвернулся, сунул руки в карманы штормовки, пошел и, обернувшись, по-мальчишески тонким голосом крикнул:

— Не разговариваю никогда! Вот так!

Он шел быстро, больше не оборачиваясь, и вдруг услышал, что они молча, сопя и шлепая ногами, догоняют его. Пусто-один схватил его за локоть крепкой тяжелой рукой. Другой рукой быстро достал из кармана запечатанную бутылку, поднес ее к лицу Кирилла, затем размахнулся и бросил ее, точно гранату, далеко в сторону…

Когда они подошли к палатке, мокрый лес сверкал мириадами мелких капель… Неправдоподобно громадная, ослепительная луна висела прямо над летным полем.

Этот чудовищный лунный свет легко пронизывал и наполнял старую палатку, когда они забрались в нее все трое. Арсений и Пусто-один вместе, с чрезмерной поспешностью начали стелить Кириллу постель. Пусто-один снял наконец свою шапку, под которой открылись сивые, свалявшиеся колечками волосы. А лысина Арсения светилась точно у святого…

Кирилл заснул быстро… Пусто-один и Арсений, вздыхая, улеглись по обе стороны от него… Долго молчали, позевывая… Наконец Арсений ворчливо спросил:

— Ты бутылку зачем забросил?

— Заткнись и не поминай даже об этом! — визгливо сказал Пусто-один и выругался.

Ни Арсения, ни Пусто-одного рядом с ним не было, когда Кирилл проснулся и вылез из прогретой палатки в солнечный день.

Вертолет сверкал своей стрекозиной головкой около навеса. Пусто-один и Арсений тащили к вертолету мешки.

— Вы куда, зачем? — закричал Кирилл радостным, густым со сна голосом.

Не обращая на него внимания, они исчезли с мешками в чреве вертолета. Из кабины выпрыгнул Андрей Лукашов, начальник отряда.

— Долго изволишь почивать после бурно проведенной ночи. — Андрей подал Кириллу сухую руку, насмешливо глянул в опухшее его лицо черными галочьими глазами. Вообще в облике начальника было что-то птичье: остроносый, верткий, он и ходил подпрыгивая, точно порывался взлететь… Разговаривая, он косил глазом куда-то мимо собеседника, решал какое-то второе дело, попутно рылся в своей полевой сумке, доставая блокнот, что-то отмечал, подсчитывал, прикидывал, но при этом четко поворачивал разговор в нужную ему сторону. В свои двадцать семь лет он был для Кирилла ветераном. Пять лет летал в Забайкалье, забирался в самые глухие места, не давал пощады ни себе, ни ребятам, спал четыре часа в сутки и уже сейчас имел материал на диссертацию.