Пять фараонов двадцатого века - [118]

Но главным талантом и увлечением всех пятерых был шоу-бизнес. Режиссуре парадов, шествий, торжественных похорон, юбилейных торжеств, партийных съездов они уделяли огромное внимание. Даже показательные судебные процессы строились по законам зрелищ, и миллионы зрителей следили за ними с огромным вниманием, хотя исход был так же предрешён, как гибель гладиатора на арене.

Организаторам зрелищ в цирках Древнего Рима для успеха были необходимы три элемента: оголодавшие дикие звери, послушные, беспомощные христиане и публика на скамьях, приходящая в восторг от вида растерзанных тел. Два первых элемента у наших фараонов были в наличии всегда. Чекисты, фашисты, гестаповцы, хунвейбины, фиделисты искали новые жертвы неутомимо. Мирное население было послушно и забыло, как сопротивляться произволу с оружием в руках. Зрители жаждали зрелищ. Но как узнать, какие именно жертвы приведут их в наибольший восторг?

Мы вправе допустить, что у фараонов для решения этого вопроса не было другого компаса, кроме их собственных страстей. В своей душе они громче всего слышали голос Каиновой жажды: подавлять, унижать, даже уничтожать того, кто в чём-то тебя превосходит. Они исходили из допущения, что близорукое большинство разделяет с ними эту страсть, и оказались правы. Во всех пяти странах террор обрушился прежде всего на дальнозорких.

Даже в Германии, где пропаганда объявляла евреев низшей расой, в верхних эшелонах идеологов циркулировала другая формула. Евреи подлежали уничтожению, потому что интеллектуально они были сильнее немцев и представляли угрозу для существования немецкого племени. Это мнение не раз выражал Адольф Эйхман в своих дневниках, которые он вёл, живя в Буэнос-Айресе под вымышленным именем, пока израильская разведка не выследила его, не похитила и не увезла на суд в Иерусалим (1960).

Ханна Арендт в своей нашумевшей книге «Банальность зла» пытается изобразить нацистского преступника, виновного в гибели миллионов, просто послушным автоматом, выполнявшим приказы вышестоящих. Именно к этому сводилась стратегия адвоката Эйхмана на суде. Ведь долг старательного чиновника состоит в том, чтобы следовать директивам и распоряжениям начальства — разве не так? Начальство Эйхмана было судимо и казнено в Нюрнберге, возмездие состоялось — в чём же можно сегодня обвинять простого исполнителя?

Но пятьдесят лет спустя другая исследовательница, Беттина Стангнет, сумела разыскать множество дневников, мемуаров, интервью, писем аргентинского периода, не попавших в материалы суда, и выпустила книгу «Эйхман до Иерусалима», рисующую оберштурмбанфюрера СС в совершенно другом свете. В ней перед читателем предстаёт человек, полный сильных страстей и убеждений, гордящийся своими «подвигами», видящий себя смелым воином, защищавшим любимый немецкий народ от смертельной опасности. Уничтожение шести миллионов оказалось недостаточным, объявлял он, нужно было довести число до десяти миллионов. Депортацию 400 тысяч евреев из Будапешта в Освенцим, проведённую им, называл «шедевром изобретательности… никто ни до, ни после не смог повторить чего-нибудь подобного».[657]

Ханна Арендт изображала Эйхмана ничтожным бюрократом, послушно выполняющим волю вышестоящих, не потому что она поддалась демагогии его адвоката. У неё был более серьёзный стимул для написания книги именно в таком ключе. Ей нужно было преодолеть противоречие, перед которым неизбежно оказывается мыслитель и политик, всю жизнь идолизировавший свободу творческого самовыражения и самоутверждения, отстаивавший право на революционный протест. Если мы докажем, что Эйхман уничтожал евреев, действуя как механический автомат, противоречие не возникает. Если же мы допустим, что в его поведении всё было обусловлено стремлением выразить именно его самые сокровенные верования и упования, что он воображал себя творцом величайших перемен в судьбе человечества, противоречие возникает и ударяет нас в лоб обухом вопроса: «Так ли хороши и желанны политические свободы, проповедуемые нами, в государстве, густо населённом эйхманами, гиммлерами, геббельсами, сталиными, муссолини»?

Среди дальнозорких объявить кого-то или что-то «банальным» означает низвести явление на уровень не заслуживающего внимания, не стоющего усилий по исправлению. Превыше всего дальнозоркий ценит творчество, свободное самовыражение, уникальность таланта. В своих политических взглядах склоняется к поддержке таких государственных форм, которые обеспечат максимальную охрану этих ценностей. Именно такая позиция очень часто превращает его в идеальную «растопку» для пожаров, раздуваемых потенциальными фараонами. Предъявляя устойчивым режимам невыполнимые требования расширения свобод, дальнозоркие расшатывают фундамент государства, готовят почву для революции, из хаоса которой и будут выскакивать десятки фараонов — увы, совсем не банальных.

Чемпионат душегубов 20-го века вынес наверх трёх бесспорных финалистов: Сталина, Гитлера, Мао Цзедуна. Но это лишь до тех пор, пока мы оцениваем их «спортивные результаты» по абсолютному числу загубленных ими людей. Если же мы попробуем сравнивать состязавшихся тиранов, соотнося число жертв с численностью населения их стран, результаты могут оказаться другими. Тогда с тройкой абсолютных рекордсменов смогут соперничать камбоджийский Пол Пот, гаитянский Дювалье, иракский Саддам Хусейн, северокорейский Ким Ир Сен, ливийский Каддафи, египетский Насер, тот же Фидель Кастро. И всех их будет нелегко подвести под эпитет «банальный».