Путевые впечатления. В России. (Часть вторая) - [33]

Тем временем офицер, посланный по приказу императрицы, с многочисленным эскортом отправился за юным великим князем, который спал в другом дворце. Ребенок проснулся, окруженный солдатами, как это однажды ночью произошло с маленьким Иваном. На него это произвело глубокое впечатление, и его наставник Панин, не в силах успокоить дрожь, охватившую ребенка, отнес его в ночной рубашке к матери. Она взяла его на руки, ибо тогда у нее еще была нужда в покровительстве этого ребенка, законного наследника престола. Она взяла его и вышла с ним на балкон. При виде ее люди закричали "ура", в воздух полетели шапки, раздались возгласы: "Да здравствует Павел Первый!" В эту минуту толпу стали раздвигать, она без сутолоки открыла проход, и в нем показалась похоронная процессия. Тихо повторялись слова: "Император! Император!" Торжественный и мрачный похоронный кортеж прошествовал мимо. Он уже миновал главные улицы Санкт-Петербурга, среди гробового молчания пересек Дворцовую площадь и удалился. Солдаты в траурных мундирах несли факелы по обеим сторонам катафалка. И пока эта процессия, привлекшая к себе всеобщее внимание, удалялась в сторону, противоположную той, откуда она появилась, юного великого князя унесли, и о нем никто больше не вспоминал.

Какого же покойника хоронили с такими почестями?

Никто этого так и не узнал, а когда этим поинтересовались у княгини Дашковой, она со смехом ответила:

— Признайтесь, что мы правильно приняли меры предосторожности.

Этот эпизод привел к двум результатам: он заставил забыть о юном наследнике и подготовил народ к смерти императора.

В итоге дворец окружала целая армия, исполненная воодушевления. Но к этому воодушевлению примешивался страх, умело поддерживаемый друзьями Екатерины. В толпе шепотом рассказывали, что из Ораниенбаума выехала дюжина убийц, поклявшихся императору покончить с императрицей и ее сыном. Солдаты считали, что их "матушка", как они ее называли, подвергается слишком большой опасности в этом огромном дворце, одна сторона которого омывается рекой, а двадцать дверей с другой стороны выходят на площадь; они громко кричали, требуя, чтобы Екатерину перевели в другой дворец, который они могли бы окружить со всех сторон.

Императрица согласилась на это, среди ликующих возгласов и заверений в преданности пересекла площадь и удалилась в маленький деревянный дворец, который тотчас был окружен тройной цепью штыков.

Солдаты сбросили с себя прусские мундиры и надели свою прежнюю форму. Их вволю угощали квасом и водкой.

Время от времени поднимался громкий крик; это происходило в то время, когда к своим товарищам присоединялся какой-нибудь солдат, не успевший еще снять с себя мундир прусского образца: мундир этот разрывали на клочки, а шапку превращали в мяч, который перескакивал из рук в руки.

Около полудня явилось русское духовенство. Известно, что такое русское духовенство, — это растленность в человеческом облике, но растленность с величественным лицом, окладистой бородой и в богатом облачении.

Церковь освятила насильственный захват власти, как она была готова вслед за этим освятить и убийство. Она не раз играла такую роль.

Священники, за которыми несли коронационные регалии: корону, императорский скипетр и старинные книги, медленно и торжественно прошествовали сквозь окружавшие дворец войска, внушая им своим видом почтительное молчание, и вошли к императрице.

Четверть часа спустя народу объявили, что императрица только что коронована под именем Екатерины II.

Среди приветственных криков, которыми было встречено это известие, Екатерина выехала верхом, одетая в гвардейский мундир старого образца. Теперь это был уже не восторг — это было безумие; она все заранее заказала по своей мерке: и мундир, и оружие.

Недоставало лишь темляка на шпагу.

— Кто подарит мне темляк? — спросила она.

Пять офицеров приготовились снять темляк со своих сабель и отдать императрице, но один молодой поручик, оказавшийся проворнее других, бросился вперед и подал Екатерине то, что она просила.

Отсалютовав императрице шпагой, поручик хотел удалиться; но он не взял в расчет свою лошадь: то ли из упрямства, то ли по привычке находиться в строю эскадрона, она настойчиво прижималась боком к лошади императрицы. Екатерина видела бесполезные усилия, которые предпринимал всадник; взглянув на него, она заметила, что он молод и красив, а в его глазах она прочла любовь, восторг и преданность.

— Ваша лошадь разумнее вас, — сказала Екатерина, — она непременно хочет принести удачу своему хозяину. Как вас зовут?

— Потемкин, ваше величество.

— Ну что ж, Потемкин, оставайтесь подле меня: вы будете сегодня моим адъютантом.

Потемкин отсалютовал и больше не пытался увести своего коня.

Это был тот самый Потемкин, который восемнадцать лет спустя стал всемогущим министром и любовником Екатерины II.

XLII. ЕКАТЕРИНА ВЕЛИКАЯ

Императрица вернулась во дворец и отобедала у открытого окна, мимо которого проходили войска.

Несколько раз она поднимала бокал, показывая, что пьет за здоровье солдат, и те отвечали на этот тост приветственными возгласами.

Закончив обед, она вновь села на коня и возглавила армию.