Путевые впечатления. Кавказ. Часть 1 - [50]

Это был крик женщины.

Всадник и его пленница находились уже в реке, в двух­стах шагах ниже меня по течению.

Что делать?

Пока я задавал себе этот вопрос, берег реки внезапно осветился, послышался выстрел, лошадь судорожно забила в воде ногами, и вся группа скрылась в снопе брызг, взметнувшемся посреди реки. Прозвучал второй крик — как и в первый раз, это был крик отчаяния, и кричала, судя по голосу, все та же женщина.

Я кинулся в ту сторону, где разыгрывалась драма. Посреди этого вихря, продолжавшего вздыбливать реку, сверкнуло пламя и громыхнул второй выстрел.

Затем со стороны берега раздался третий выстрел, и вслед за тем я услышал, как кто-то бросился в воду. Было видно, как некая тень направляется к середине реки. Послышались крики и проклятия, а затем шум и движе­ние внезапно прекратились.

Я огляделся вокруг себя: те из охотников, что находи­лись ближе всего к нам, присоединились ко мне и застыли в неподвижности, как и я.

И тут мы увидели, что в нашу сторону движется какая-то масса: в темноте ее невозможно было распо­знать, однако с каждым мгновением она вырисовывалась все яснее.

Когда она оказалась не более чем в десяти шагах от нас, мы разглядели ее и поняли, что это такое.

Ее движущей силой был Баженюк: держа в зубах кин­жал, он нес на правом плече потерявшую сознание жен­щину, которая, тем не менее, не выпускала из рук ребенка, сжимая его в объятиях; в левой руке у него была наполовину погруженная в воду голова чеченца, которую он держал за единственную прядь волос на ее макушке.

Он бросил голову на берег, положил на землю жен­щину с ребенком и голосом, в котором нельзя было заме­тить ни малейшего волнения, произнес:

— Братцы, у кого из вас найдется глоток водки?

Но не подумайте, будто он просил водку для себя: она понадобилась ему для женщины и ребенка.

Два часа спустя мы вернулись в Хасав-Юрт, с триум­фом приведя с собой ребенка и мать, уже полностью пришедшую в сознание.

Однако я все еще спрашиваю себя, вправе ли люди устраивать засаду на человека, подобно тому как они устраивают засаду на оленя или кабана?

XV КНЯЗЬ АЛИ-СУЛТАН

На следующий день, в одиннадцать часов, как и было условлено накануне, за нами пришел подполковник Коньяр.

Муане употребил утро на то, чтобы сделать зарисовку Баженюка; в течение первого получаса тот позировал, стоя как статуя, но затем вдруг его начала бить лихо­радка, и он заявил, что, при всем его желании, у него нет больше сил держаться на ногах.

Он простудился.

Мы заставили охотника выпить стакан водки, в послед­ний раз пожали ему руку и отослали его спать.

Пока он позировал, я с помощью Калино расспросил его о подробностях вчерашнего дела.

Разумеется, я ухватил вчера суть случившегося, но его подробности от меня ускользнули. Вот как все происхо­дило.

Едва заметив чеченца, Баженюк побежал, а лучше ска­зать, проскользнул к тому месту, где, по его предположе­нию, этот человек должен был переправиться через реку.

Баженюк прекрасно видел, что горец тащит за собой женщину, привязанную недоуздком к хвосту лошади.

Тогда охотник рассудил, что если вначале он убьет всадника, то лошадь, предоставленная самой себе, поне­сет и, когда с ней это случится, удушит женщину.

И потому он принял решение прежде убить лошадь, а потом уже человека.

Так все и было сделано. Его первая пуля попала лошади прямо в грудь: вот тогда мы и увидели, как она яростно забила по воде передними ногами.

В то время как лошадь чеченца билась в агонии, он в свою очередь выстрелил из ружья и сшиб папаху с Баже­нюка, но не задел его.

Тогда Баженюк во второй раз выстрелил из карабина, убив или смертельно ранив чеченца.

После этого он тотчас бросился в воду. Речь шла о том, чтобы спасти женщину, прежде чем она будет уду­шена или утонет.

Он достиг середины реки, где в предсмертных судоро­гах билась лошадь.

Ударом кинжала охотник обрезал недоуздок и вытащил женщину из воды. Лишь тогда он заметил, что она дер­жит в руках ребенка.

В это мгновение он почувствовал острую боль в икре — это умирающий горец изо всех сил впился в нее зубами.

Чтобы заставить его разжать эту хватку, Баженюк отру­бил ему голову.

Вот почему мы увидели его возвращающимся с кинжа­лом в зубах, с женщиной и ребенком на плече и с голо­вой горца в руке.

Все произошло, как видите, весьма просто, а точнее говоря, Баженюк рассказал нам о случившемся, как о самом простом деле.

Мы простились с нашей хозяйкой, унося с собой не только воспоминание о ее гостеприимстве, но еще и ее портрет, написанный Муане накануне, когда она вместе с Баженюком танцевала лезгинку под звуки скрипки Игнатьева.

Чтобы попасть на обед в аул татарского князя, нам предстояло проехать через владения Шамиля, если только мы не хотели проделать длинный крюк. Подполковник Коньяр не скрывал от нас, что мы имели десять шансов против одного подвергнуться нападению. Но он проявил любезность, предоставив в наше распоряжение конвой из пятидесяти солдат и всех входивших в командный состав молодых офицеров, устроивших для нас накануне пиршество.

Выехав из Хасав-Юрта, вы вступаете на Кумыкскую равнину, великолепную пустынную местность, где трава, которую никто не косит, растет высотой по грудь лошади. Эта равнина, по правую руку от нас упира­вшаяся в подножие гор, за которыми обосновался Шамиль и с высоты которых за нами следили его кон­ные часовые, слева простиралась насколько хватало глаз и была настолько параллельна плоскости горизонта, что какое-то время я думал, будто она ограничивается Каспийским морем.