Путеводитель колеблющихся по книге «Запад и Россия. Феноменология и смысл вражды» - [21]
Историческое дыхание России (этапы развития, становления, мужания) измеряются не меньше, чем веком. Хотя, как замечал Пушкин, ссылаясь на Карамзина – «мы взрослеем не столетиями, но десятилетиями». Он говорил все же о «нравственном взрослении», хотя отдавал себе отчет, что после Петра, и особенно в его девятнадцатый век, развитие России ускорилось многократно. Правда, он – гений, и находился в самом начале русского Возрождения, и критерии у него были совершенно отличные от всего, что было до этого. Каждое начало (в большей или меньшей временной протяженности) века в России начинается с катастрофы, смены прежней парадигмы развития. Причем это смена почти всего – уклада жизни, ведения хозяйства, привычного образа существования, бытового поведения и пр. и пр.
Это совпадает во многом с какой-то «внешней» историей для России, очередной войной, нашествием, защитой своих интересов; и, как правило, у России почти никогда не бывает (не было, скажем так) «проходных» войн, рутинных, вроде 30-летних или 100-летних на полях Европы, когда менялись короли, герцоги, и несколько поколений европейцев успевали умереть, а так называемая война все продолжалась[11].
Но для России почти любая война была войной на выживание, на отстаивание своего права на существование в качестве полноценного государства или – наоборот – существования в качестве вассального, подневольного субъекта. Заметим, между прочим, единственной страной на планете, которая одерживала победы в таких судьбоносных войнах была именно Россия. (Не считать же русско-японскую войну особо важной для России, или, к примеру, Крымскую компанию середины XIX века?)
Эта смена парадигмы, которая наступала в начале каждого века, обладает своей структурной крепостью – петровские реформы (XVIII век), победа над Наполеоном и внутренняя перестройка русского общества, приведшая к восстанию декабристов и в дальнейшем давшая основу для культурного Ренессанса России (XIX век), русские революции начала XX века, которые в итоге имели всемирный масштаб и создали новую историческую реальность.
Влияние событий прошлого века (главное из которых – революция 1917 года), в которых России пришлось принять участие в качестве одного из основных акторов, причем сразу на нескольких геополитических «площадках», особенно недооценены отечественной исторической и культурологической мыслью. От религиозного охаивания бесовского режима и либерального справедливого плача о миллионах погубленных невинных жизней – диапазон мнений крайне велик; при этом упускается из виду главное: что же было в виде СССР в цивилизационном смысле? Каким образом случилась на территории России мировая империя, схожая с величайшими империями древности, какие только существовали в истории человечества или какие планировались (Наполеоном и Гитлером, к примеру). Сразу же заметим, что замысел, идеал советской империи были совсем иными, чем французского и немецкого вождей. Другой вопрос, к а к конкретно это было реализовано в российских реалиях?
И главный пункт для сегодняшних соображений – ведь процесс еще не завершен, и это подспудно ощущают наиболее проницательные мыслители – как к этой истории относиться, как ее оценить. Трюизмы, вроде тех, что – Россия дала урок для человечества, куда идти не надо, уже не работают. Стоит посмотреть всего лишь на мировую реальность сейчас, в эту самую минуту, чтобы остановиться в раздумии – ну-ну, вот оно, наконец, наступило царство свободы и благоденствия для большинства жителей Африки, Ближнего Востока, Азии; да и совсем недавно в центре Европе прицельно метались бомбы по детским садам отнюдь не потому, что студент Гавриила Принцип выстрелил в престарелого эрцгерцога Франца Фердинанда.
Тот теоретический центр позитивной программы развития человечества в целом, какой был положен в основу России (СССР), никем не был предложен до нее и, вполне вероятно, не будет предложен в будущем. Ведь преодолевшая ужасы Гулага, построив одну из величайших экономик мира, создав замечательную культуру, Россия в очередной раз в своих поисках «молочных рек и кисельных берегов» вышла перед всем человечеством с просьбой рассмотреть и этот ее проект.
Он с каким-то упоением был растоптан всем прогрессивным человечеством – после чего мы имеем то, что имеем. И вопрос не в том, что Россия (СССР) была светочем цивилизации и христовым идеалом на земле, но есть несколько реальных вещей, какие она сумела из себя произвести и представить миру как «свое слово».
Это, во-первых, утопическая, но уникальная попытка построить общественные институты на базе не индивидуализма и голой практичности, но с учетом мнения большинства и с пониманием того – над чем билась вся мировая культура до тех пор, что породило христианство и все другие мировые религии, – что есть вещи много важнее, чем отдельно взятый человек. Нет, понятно, что он уникален, страшно важен и значителен сам по себе, но его эго и его персональность требует гомогенной гуманистической среды. А иначе… Иначе, торжество крайнего эгоизма и цинизма неизбежно приводит к появлению удушающей саму жизнь новой реальности, с безусловными признаками тоталитаризма.
Профессор Евгений Костин широко известен как автор популярных среди читателей книг о русской литературе. Он также является признанным исследователем художественного мира М.А. Шолохова. Его подход связан с пониманием эстетики и мировоззрения писателя в самых крупных масштабах: как воплощение основных констант русской культуры. В новой работе автор демонстрирует художественно-мировоззренческое единство творчества М.А. Шолохова. Впервые в литературоведении воссоздается объемная и богатая картина эстетики писателя в целом.
Новая книга известного слависта, профессора Евгения Костина из Вильнюса, посвящена творчеству А. С. Пушкина: анализу писем поэта, литературно-критических статей, исторических заметок, дневниковых записей Пушкина. Широко представленные выдержки из писем и публицистических работ сопровождаются комментариями автора, уточнениями обстоятельств написания и отношений с адресатами.
В новой книге известного слависта, профессора Евгения Костина из Вильнюса исследуются малоизученные стороны эстетики А. С. Пушкина, становление его исторических, философских взглядов, особенности религиозного сознания, своеобразие художественного хронотопа, смысл полемики с П. Я. Чаадаевым об историческом пути России, его место в развитии русской культуры и продолжающееся влияние на жизнь современного российского общества.
В конце XIX века европейское искусство обратило свой взгляд на восток и стало активно интересоваться эстетикой японской гравюры. Одним из первых, кто стал коллекционировать гравюры укиё-э в России, стал Сергей Китаев, военный моряк и художник-любитель. Ему удалось собрать крупнейшую в стране – а одно время считалось, что и в Европе – коллекцию японского искусства. Через несколько лет после Октябрьской революции 1917 года коллекция попала в Государственный музей изобразительных искусств имени А. С. Пушкина и никогда полностью не исследовалась и не выставлялась.
В своей книге, ставшей частью канонического списка литературы по постколониальной теории, Дипеш Чакрабарти отрицает саму возможность любого канона. Он предлагает критику европоцентризма с позиций, которые многим покажутся европоцентричными. Чакрабарти подчеркивает, что разговор как об освобождении от господства капитала, так и о борьбе за расовое и тендерное равноправие, возможен только с позиций историцизма. Такой взгляд на историю – наследие Просвещения, и от него нельзя отказаться, не отбросив самой идеи социального прогресса.
В настоящей монографии представлен ряд очерков, связанных общей идеей культурной диффузии ранних форм земледелия и животноводства, социальной организации и идеологии. Книга основана на обширных этнографических, археологических, фольклорных и лингвистических материалах. Используются также данные молекулярной генетики и палеоантропологии. Теоретическая позиция автора и способы его рассуждений весьма оригинальны, а изложение отличается живостью, прямотой и доходчивостью. Книга будет интересна как специалистам – антропологам, этнологам, историкам, фольклористам и лингвистам, так и широкому кругу читателей, интересующихся древнейшим прошлым человечества и культурой бесписьменных, безгосударственных обществ.
В 1831 году состоялась первая публикация статьи Н. В. Гоголя «Несколько мыслей о преподавании детям географии». Поднятая в ней тема много значила для автора «Мертвых душ» – известно, что он задумывал написать целую книгу о географии России. Подробные географические описания, выдержанные в духе научных трудов первой половины XIX века, встречаются и в художественных произведениях Гоголя. Именно на годы жизни писателя пришлось зарождение географии как науки, причем она подпитывалась идеями немецкого романтизма, а ее методология строилась по образцам художественного пейзажа.
В книге, посвященной теме взаимоотношений Антона Чехова с евреями, его биография впервые представлена в контексте русско-еврейских культурных связей второй половины XIX — начала ХХ в. Показано, что писатель, как никто другой из классиков русской литературы XIX в., с ранних лет находился в еврейском окружении. При этом его позиция в отношении активного участия евреев в русской культурно-общественной жизни носила сложный, изменчивый характер. Тем не менее, Чехов всегда дистанцировался от любых публичных проявлений ксенофобии, в т. ч.
«Лишний человек», «луч света в темном царстве», «среда заела», «декабристы разбудили Герцена»… Унылые литературные штампы. Многие из нас оставили знакомство с русской классикой в школьных годах – натянутое, неприятное и прохладное знакомство. Взрослые возвращаются к произведениям школьной программы лишь через много лет. И удивляются, и радуются, и влюбляются в то, что когда-то казалось невыносимой, неимоверной ерундой.Перед вами – история человека, который намного счастливее нас. Американка Элиф Батуман не ходила в русскую школу – она сама взялась за нашу классику и постепенно поняла, что обрела смысл жизни.