Пушкинский бал - [6]
Менуэт de la Reine (Менуэт Королевы) приписывается Гарделю и, по преданию, был сочинен специально ко дню торжественного обручения Людовика XVI и Марии-Антуанетты 15 мая 1770 года, отчего и получил свое название. Его обычно соединяли с Гавотом á la Vestris, названным так в честь сочинителя хореографии этого танца, знаменитого танцовщика Гаэтано Вестриса.
Только приобретя основательную школу и выправку, можно было переходить к изучению более современных бальных танцев. К тем же, кто торопился и норовил поскорее перескочить через трудный начальный этап обучения, танцмейстеры и знатоки старшего поколения относились крайне неодобрительно. "По большей части родители учат своих дочерей танцевать только для того, чтобы вывозить их на балы и чтобы им дать через это средство составить выгодную партию..."; "...нынче без выправки корпуса и ног прямо учат разным танцам..." — сетуют ревнители традиций. Они-то хорошо помнили, как мучительно было ходить в неудобном корсете, выпрямляющем спину, как нестерпимо болели ноги, насильно развернутые и буквально "забитые" в специальные колодки для достижения специфической балетной выворотности.
А. Глушковский резюмирует: "Совсем не то было с теми, кто учился по методе старых учителей: у женщин на всю жизнь оставалась фигура выправленная, походка грациозная, движения приятные; даже и в преклонных летах в русском польском, в котором только ходят и меняют дам, видна и в пожилых дамах и стариках хорошая турнюра".
С наступлением волнующего времени первых выходов в свет юных танцоров роль учителя танцев отнюдь не заканчивалась. Обратимся еще раз к воспоминаниям Глушковского: "Балетмейстеры играли в то время также немаловажную роль в высшем кругу общества. Зимой не проходило ни одного вечера, в который бы вельможи не давали бала; на балы почти всегда приглашали и учителей танцев: о них более всего заботились дети, уверяя своих родителей, что им смелее будет танцевать при учителе танцев".
Истинно светский человек должен был знать не только те правила, которым надлежало следовать, но и те, которые полагалось нарушать. К примеру, приехать на бал точно к назначенному в приглашении времени было бы для искушенного завсегдатая непростительной ошибкой. Балы начинались поздно, а съезжались на них еще позже. Как правило, время начала бала назначалось с таким расчетом, чтобы успели после спектакля завзятые театралы, — в девять-десять часов вечера и даже позже. Раньше — в семь-восемь часов — начинались особо торжественные и многолюдные, а также официальные придворные балы. Некоторое время балы, на которых присутствовала императрица Александра Федоровна, начинались в шесть часов вечера, чтобы по совету доктора она могла покинуть бал не позже десяти часов. "Завтраки с танцами” и утренние балы, соответственно, назначались на дневное время. Поскольку опаздывать было модно, великосветские герои Пушкина часто на балы опаздывают, появляясь то к вальсу, то к мазурке. Но мы, если хотим проследить за всей танцевальной драматургией бала, должны войти в зал с первыми звуками полонеза (польского).
ТАНЦЫ ПУШКИНСКОГО БАЛА
ПОЛОНЕЗ или ПОЛЬСКИЙ
По мнению русских танцмейстеров середины прошлого века, этот польский по происхождению танец попал к нам из Парижа после Великой французской революции и его популярности способствовали эмигранты-роялисты, к мнению которых обо всем, связанным с этикетом, прислушивались русские аристократы. В действительности полонез известен в России еще со времен Самозванца, а танцевать его стали уже при Петре Первом. Однако мы и далее будем давать те сведения о происхождении танцев, которые содержатся в документах пушкинской поры. В целях сохранения исторической достоверности мы будем также сохранять, где это возможно, орфографию подлинников в написании терминов и иностранных слов.
Полонез пришел на смену менуэту, более массовый характер и простые движения сделали его повсеместно популярным. Он задавал тон всему балу. Зрелище придворного полонеза поражает посетившего Петербург француза Теофиля Готье: "Присутствующие теснятся по сторонам, чтобы освободить середину бального зала, где образуется аллея из двух рядов танцующих. Когда все занимают свои места, оркестр играет музыку в величественном и медленном ритме и процессия начинается. Ее ведет император, дающий руку княгине или даме, которой он желает оказать честь... За императорской семьей шли офицеры высшего состава армии и охраны дворца, высшие должностные лица, каждый из которых подавал руку даме... Процессия продвигается, и к ней присоединяются все новые пары... Наверное, не так-то просто идти, касаясь друг друга лишь кончиками пальцев; ...здесь видны как на ладони самая малая неуклюжесть в движении, самая легкая неуверенность в ногах, самое неуловимое непопадание в такт". В полонезе принимали участие все приглашенные, даже те, кто по возрасту или вследствие иных причин более ничего не танцевали. Астольфа де Кюстина поразило, как "маркиз, одноногий старик, танцевал полонез с императрицей. Танец этот не что иное, как торжественная процессия, и маркиз, хоть и весь искалеченный, может его весь прошагать". Польским не только начинали, но иногда и заканчивали бал. В этом случае он выполнял функцию прощания гостей с хозяевами. Звучал польский и на торжественных собраниях без танцев, подобно тому как это описано у Толстого, когда на обеде в Английском клубе московское дворянство чествует Багратиона и полонез с хором "Гром победы раздавайся" служит сигналом приглашения к столу. Несмотря на внешнюю простоту, полонез таил в себе немало подвохов. Предостерегая от погрешностей против правил хорошего тона в полонезе, Л. Петровский перечисляет распространенные ошибки. Полонез, пишет он, "не терпит прыжков; танцуя его, не следует наступать соседям на ноги, не брать дам под руку (показывая тем самым слишком близкое знакомство); не шаркать ногами; не маршировать; не делать воротца; не тянуть даму за собой, но оставлять ей первое место".
