Псковская судная грамота и I Литовский Статут - [11]
Упоминаются «ябетники» и в новгородских берестяных грамотах. Несмотря на их скудные свидетельства, грамоты позволяют дополнить представления о них. Так, в грамоте № 235 (XII в.) некто Судита жалуется, что на него наслали «ябетника дова и пограбила мя в братни долг»[186]. Речь здесь идет, по-видимому, о «грабеже», как конфискации с санкции судебных властей. На «ябетников» возлагались, таким образом, судебно-исполнительные функции, что вполне соответствует юридическому порядку того времени, при котором не было четкого разделения судебной и исполнительной властей.
Грамота № 421 (середина XII в.) содержит выражение «пошлю ябетника». Приведем ее текст: «От Боряте к Нежилу. Поиди сыну домовь, свободне еси. Пак ли не идеши, послоу на тя ябетник, я заплатил 20 гривн, а ты свободен»[187]. В более ранней грамоте № 12 (первая половина XII в.) из Старой Руссы присутствует та же формула – сохранились слова «а я солю ябетенике» («а я шлю ябетника»)[188]. На этом данные берестяных грамот о «ябетниках» исчерпываются.
Однако эти свидетельства дают основание предположить, что «ябетники» выступали и как частные поверенные, действовали не только лишь как агенты государственной княжеской власти, но и как представители частных лиц («я шлю ябетника»)[189]. Это может свидетельствовать о том, что «ябетники» в Новгороде могли быть как княжескими, так и общественными служителями, что соотносится со сведениями о полицких «прокураторах» и «соках».
Близкие аналогии такого порядка являет собой и Псковская Судная грамота. В качестве примера можно привести ст. 25, в которой говорится о вызове обвиняемого на суд особым лицом – «позовником». «Позовник» – либо княжий, либо псковский служитель, либо частный человек, нанятый истцом за свой счет[190]. И. П. Старостина пишет, что и западнорусский «cок» «…не был урядником, но человеком, пользующимся общественным доверием, которого пострадавший нанимал за свой счет для отыскивания пропавшего»[191].
Перейдем к рассмотрению «ябедничества». Деятельность данных должностных лиц была связана, как уже отмечалось, с обвинением, а также с получением за свою деятельность денежного вознаграждения. Вследствие этого «соки», «ябетники» и др. могли использовать служебное положение в своекорыстных целях, а также заниматься ложными обвинениями, клеветой. Уже «Закон судный людем» запрещает тайное доносительство: «Во всяку пьрю и клевету и шьпты достоить князю и судии не послушати их бес свидетель мног». Эта норма присутствует во всех редакциях памятника[192].
В качестве примера одного из наиболее ранних проявлений «ябедничества» в восточнославянских землях можно привести данные древнейшей новгородской берестяной грамоты № 247 (XI в.). Текст этой грамоты сохранился не полностью, однако речь в ней идет о том, что «смерды» побили «клеветника». По мнению Л. В. Черепнина, речь в грамоте идет о «поклепном» деле[193]. «Клеветник» грамоты, возможно, должностное лицо родственное «соку» (ср. «клевештин», «клевештарь» черногорцев). Само слово «клевета» означало «обвинение» и проделало сходную эволюцию, но, по-видимому, ранее[194]. В берестяной грамоте сохранились слова: «а продаи клеветника того», которые можно истолковать как призыв подвергнуть «клеветника» штрафу – «продаже». У албанцев дознаватель – «сок» в случае ложного обвинения оплачивал пропажу вместо вора[195]. У древних чехов ложных «соков» побивали камнями[196].
Итак, заметно стремление законодателя пресечь «ябедничество», оградить невиновных от ложных доносов[197]. Исходя из этого, и «ябедничество» Судебника 1497 г. можно объяснить как злостную клевету. Однако Судебник определяет за это преступление смертную казнь. Это побуждает предпринять попытку более тщательного рассмотрения данного преступления Судебника.
П. Н. Мрочек-Дроздовский отмечал, что в источниках первой половины XVI в. «ябедники» выступают и как лжесвидетели в суде, и как простые обвинители, и как подстрекатели к мятежам – «кромольники» и в связи с «грабежом»[198]. Предшественниками «ябетников» в злоупотреблении своим служебным положением были «тиуны», также обладавшие судебно-правовыми полномочиями[199].
Как представляется, содержание «ябедничества» Судебника 1497 г. раскрывают следующие свидетельства источников, хронологически близких данному законодательному памятнику; это – новгородская берестяная грамота № 307 первой половины XV в., свидетельство Новгородской Первой летописи, относящееся примерно к этому же времени, а также сведения о «ябедниках» Смоленского привилея 1505 г.
В берестяной грамоте рассказывается о действиях ложных позовников. Приведем ее текст: «Осподену Одреяну Михайловицю, осподену Мыкити Михаиловицю, осподеже нашеи Настасеи Михаилове жене челом бею хрестьяне избоищине. Здесе осподо у вашей вълости является позовнице у Горотъне, и зде является (п)позовнице ложивы и зде осподо явлется рукописания лживые. А переписывают вашь не требу. И деяк позовниции рукописаниа лживые творяся. Печатале. И ва Парфе рукусаниуся
