Провал крестового похода. США и трагедия посткоммунистической России - [33]

Теперешний образ посткоммунистической России как лучшего друга Америки и её близкого партнера основывается на многих неверных представлениях о постсоветском развитии или даже на полностью неверной его картине. Этот образ в основном строится на предположении, что русская внутренняя и внешняя политика вдохновлена США или по меньшей мере глубоко проамериканская. Он предполагает прежде всего, что Россия принимает демократию и капитализм западного типа, избегает имперской политики по отношению к другим бывшим советским республикам и фактически вступает в союз с США в мировой политике, включая политические проблемы, связанные с ядерным оружием. Между тем все эти сферы русской политики характеризуются путаницей, противоречиями и неопределённостью, но ни в одной из них и близко нет того, что отвечало бы американским представлениям о «правильной» российской политике.

Процесс демократизации России, начавшийся при бывшем президенте СССР Михаиле Горбачёве, после гибели коммунистической партии и ликвидации Советского Союза практически не продвинулся вперед. Можно сказать, что на деле он даже пошел вспять, в немалой степени из-за широко применяемой президентом Ельциным практики управления посредством президентских указов и его кампании по восстановлению «сильной исполнительной власти» за счёт парламента и местного самоуправления. Одновременно элита, совершенно не заинтересованная в дальнейшей демократизации (прежде всего — директора монополистических государственных предприятий и руководство армии и службы безопасности), вновь приобрела власть в посткоммунистической политической системе и в окружении самого Ельцина. В лучшем случае, можно сказать, что процесс демократизации оказался замороженным почти на год, не самый добрый знак в стране, где демократия только-только оперяется. Даже если оставить в стороне до сих пор живущие в обществе авторитарные традиции, Россия до сих пор не имеет настоящей Конституции, разделения компетенции между исполнительной и законодательной властями, независимой судебной власти, регулярных выборов, многопартийной системы, привычки к политическому диалогу и свободной прессы, способной обходиться без государственных субсидий. В отличие от американских энтузиастов немногие из убеждённых российских демократов теперь называют существующий режим демократическим. Даже некоторые сторонники Ельцина признаются, что не верят в торжество демократии при нынешнем российском президенте.

В экономической жизни России, хотя и судорожно и болезненно, идёт процесс становления рынка. Но очень не похоже, что он ведёт к «свободному капиталистическому рынку», как этого хотят западные энтузиасты новой России. Шоковая терапия прыжка в капитализм, которой в начале этого года под давлением западных правительств и банков подвергли русское общество Ельцин и его главный министр Гайдар, не достигла ни одного из желаемых результатов. Вместо этого она привела к бурному и постоянному росту цен на потребительские товары, дальнейшему падению курса рубля, обеднению большинства русских семей, резкому спаду промышленного производства и продолжающемуся снижению народной поддержки либеральных экономических и политических реформ, да и самого Ельцина — первого и единственного в русской истории избранного народом руководителя. (По опросам общественного мнения, его положительный рейтинг сегодня не превышает 30% и уступает рейтингу его вице-президента Александра Руцкого, который с самого начала был против «шоковой терапии»). И если для своих западных приверженцев Ельцин продолжает произносить прокапиталистические речи, то у себя в стране он неуклонно движется от гайдаризма к совершенно иной программе своих самых серьёзных противников — коалиции «Гражданский союз», сплотившей руководителей государственных промышленных и сельскохозяйственных предприятий, националистически настроенных офицеров, бывших коммунистических реформаторов и отошедших от радикализма радикалов. Эта программа призывает к специфически русской «смешанной экономике», «регулируемому рынку», с любовью смотрит на «китайскую модель» постепенной экономической реформы без демократизации и с презрением отзывается о МВФ и других предполагаемых западных архитекторах будущей России. При 90% экономики, всё ещё находящихся в руках государства, в России, бесспорно, будет доминировать политика «Гражданского союза», а совсем не та, на которой настаивают и которую ожидают США.

Отношения России с другими бывшими советскими республиками, по всей видимости, также не будут в обозримом будущем, да и вообще когда-нибудь, напоминать отношения между США и Канадой. Несмотря на резкое политическое размежевание, наступившее после 1991 г., многие из четырнадцати бывших советских республик всё ещё привязаны к России мощными узлами — такими, как незаменимые экономические связи, суровые военные реальности и нерасторжимые человеческие связи в виде больших этнических диаспор и смешанных браков. Неудивительно, что опросы показывают растущую ностальгию русских по старому союзу, а некоторые лидеры нерусских республик всё громче призывают к новому союзу. Если эти тенденции продолжатся, то небеспочвенное утверждение противников раскола о том, что Советский Союз на самом деле не «рухнул» в декабре 1991 г., а был уничтожен в результате заговора со стороны Ельцина и его украинского и белорусского союзников, может стать неотразимым аргументом в российской политике.