Протест настоящего мужчины - [22]

После обеда мы пошли в нашу спальню показать ему игрушки. Но он шарахнулся от них, как за столом от вилки и ножа.

— У тебя что, своих игрушек нет? — спросил я.

— Нет.

— А где ты живешь? — спросила Сузи.

— В «Билдингз».

— Ну и как, хорошо там?

— Нормально. — Все у него было нормально.

Но я-то знал, что это за «Билдингз», потому что каждый день проходил мимо этих домов по дороге в школу. Ничего там нормального не было. Там было плохо. Живет одна беднота, детишки босиком бегают, а женщины целый день сидят на крылечке и точат лясы.

— А брат или сестра у тебя есть? — допытывалась Сузи.

— Нет. Только я да мать… Да еще тетушка Нелли, — добавил он, чуть помолчав.

— А кто это — тетушка Нелли?

— Моя тетя. Она живет в деревне. Иногда к нам приезжает.

— А где твой папа? — спросила Сузи.

— Чего-чего? — переспросил он, и снова я готов был поклясться — это он просто чтобы подумать над ответом. На сей раз пауза затянулась. — Папа вроде бы умер.

— Как это «вроде бы»? — удивилась Сузи. — Ты что, не знаешь, что ли?

— Ну, мать сказала, что он умер, — чуть поколебавшись, произнес он.

— Раз мама говорит, значит, знает, — наставительным тоном сказала Сузи. — Но если папа умер, где же вы деньги-то берете?

— У тетушки Нелли.

— Теперь ясно, почему у тебя нет игрушек, — папа ведь умер. — Сузи любила изображать из себя всезнайку. — Всегда лучше, если первой умирает мама.

— Нет, не лучше, Сузи Мэрфи! — Меня ужаснуло хладнокровие, с каким она всегда говорила про нашу маму. — Бог покарает тебя за такие слова. Ты потому так говоришь, что всегда подлизываешься к папе!

— Ни к кому я не подлизываюсь, Майкл Мэрфи, — спокойно возразила она. — А что я права, тебе любой скажет. Если умрет мама, папа сумеет нас прокормить и вырастить, а если умрет папа, мама останется ни с чем.

Обычно я вставал за маму горой, но сейчас не мог не признать — последнее ее приобретение было никудышным.

— Ох, эта женщина меня когда-нибудь доведет, — жаловалась Сузи вечером, когда мы легли спать. — Приводит каких-то нищих, бродяг, закатывает им обеды в нашей кухне, так что и поиграть никого не позовешь, а потом раздает нашу лучшую одежду. Скоро в доме будет вообще шаром покати.

С тех пор Дэнис Корби являлся каждую субботу, шествовал через гостиную на цыпочках в своих подбитых гвоздями башмаках, садился за стол и начинал ковырять в тарелке. Единственным любимым блюдом, как он и сказал, у него было желе. Он оставался в доме до самого вечера и слушал, как мама читает нам книжки. Слушать ему нравилось, но сам он читать не умел, даже комиксы, поэтому мама начала его учить и говорила, что он очень сообразительный. Не знаю, как это можно быть сообразительным, если в семь лет не умеешь читать. Меня мама никогда не называла сообразительным.

Зато в чем другом он соображал здорово, как мне и не снилось. Наверное, мальчик из бедной семьи, к тому же совсем чужой, может делать все, что не дозволено мне, — например, играть в большой комнате, а если возмутишься или отпустишь замечание — тебе же хуже. Мама снова затеяла свою любимую игру — «налет на гардероб», и я должен был восторгаться насчет того, что мое зимнее пальто Дэнису как раз впору, хотя на самом деле я оплакивал это пальто горючими слезами, потому что оно очень шло к моему желтому галстуку. Чем дальше, тем меньше я что-то понимал в этой таинственной истории.

Как-то вечером Суэи в который уже раз начала хвастаться, что родилась она не где-нибудь, а в Дублине. С этим Дублином она носилась, как с писаной торбой, будто там родилась только она одна.

— Да надоело уже! — прервал ее я. — Все знают, что ты родилась в Дублине, и дальше что?

— А ты там не родился, не родился! — И она запрыгала, как коза. — И Дэнис не родился.

— А про Дэниса-то ты откуда знаешь? — возразил я. — Ты где родился, Дэнис?

— Чего-чего? — переспросил он и разинул рот. А потом ответил: — В Англии.

— Где-е? — Суэи даже в лице переменилась.

— В Англии.

— Откуда ты знаешь?

— Мама сказала.

Здорово утерли нос моей сестрице! Да для нее это был настоящий удар — какой-то недотепа из «Билдингз», оказывается, родился в таком месте, о каком она могла только мечтать. Самый смех был в том, что в свое время мама работала в Англии, но, как говорила Сузи, даже не удосужилась подумать о дочери. А родись она в Англии… Уж если она Дублином все уши прожужжала, что было бы тогда?

— А когда твоя мама была в Англии? — накинулась она на него.

— Она не была в Англии.

— Ну как же ты там мог родиться, дурак ты ненормальный? — бушевала она.

— Там была тетушка Нелли, — угрюмо ответил он.

— Ты не мог родиться в Англии только оттого, что там была твоя тетушка, — мстительно проговорила Сузи.

— Почему это не мог? — спросил он, начиная сердиться.

Этот вопрос загнал ее в тупик. Да и меня тоже. Мы оба считали, что мама купила нас у кормилицы, и, если разобраться, получалось, что нас вполне могла бы купить и тетя. Мы спорили об этом целый час. Сузи со своим всезнающим видом доказывала мне, что если младенца купит тетушка, она ему будет уже не тетушкой, а мамой, но я совсем не был в этом уверен. Тогда она сказала, что спросит об этом маму. Я предупредил Сузи, что за такие вопросы ей не поздоровится, но она заявила: «Переживу».