– Каких еще грехов?
– Моя сестра. Сорайя Джейн.
В кабинете повисла гнетущая тишина. Наконец Джеймс заговорил:
– Что вы намерены предпринять?
– Вам следовало бы лучше охранять свой кабинет. Но вы так чертовски самоуверенны, что даже не догадались, что наняли кого‑то, кто охотится за секретами, которые вы храните в своем доме. И теперь они все у меня. И благодаря Эмерсон я теперь еще имею и часть акций этой винодельни. Вы можете опротестовать наш брак и мое владение акциями, но это кончится для вас не слишком хорошо. Я все еще горю желанием разрушить все, если меня это устроит.
Выражение лица Джеймса Максфилда оставалось невозмутимым, и он перевел свой взгляд на дочь.
– Эмерсон, – сказал он. – Ты согласилась на это? Ты позволяешь ему шантажировать нас?
– А какой у меня был выбор? – с отчаянием в голосе спросила Эмерсон. – Я доверяю тебе, папа. Правда. Но он планировал уничтожить нас. И есть ли правда в его обвинениях, или нет, таково было его намерение. Он не дал мне времени на размышления, и он не предоставил мне выбора. Этот брак был единственным способом спасти то, что мы построили, потому что он был готов начать кампанию против тебя и всей нашей семьи. Я не могла рисковать. Не могла. Я сделала то, что должна была сделать. И я уверена, что на моем месте ты поступил бы так же.
– Ты должна была выйти замуж за Донована, – ледяным тоном сказал Джеймс.
– Я знаю, – пробормотала Эмерсон. – Но что я могла поделать, когда ситуация изменилась? Этот человек…
– Ты спала с ним?
Эмерсон вздернула голову, явно шокированная тем, что ее отец задал этот вопрос.
– Не понимаю, какое это имеет отношение к чему‑либо.
– Это противоречит твоим заявлениям о том, что у тебя были самые чистые намерения. Ты говоришь, что тебя шантажом заставили пойти на это, но если ты состоишь с ним в близких отношениях…
– Ты спал с его сестрой? – спросила Эмерсон. – И со всеми этими другими женщинами? Ты… ты изменял маме?
– Эмерсон, есть вещи, которые тебе лучше не знать. Те вещи, которых ты не понимаешь. У меня и твоей матери прекрасные отношения, хотя не слишком традиционные.
– Значит, это правда, – почти шепотом проговорила Эмерсон. – Его сестра. Она моложе меня.
– Эмерсон…
Холден шагнул вперед.
– Люди вроде вас всегда думают, что выйдут сухими из воды. Вы думаете, что можете злоупотребить своим положением, чтобы заморочить голову молодым невинным девушкам, за которых некому заступиться. Но я здесь. И ваша империя? Она теперь работает на меня. Ваша дочь? Она тоже принадлежит мне. И если вы спровоцируете меня, клянусь, я разрушу вашу империю, и все узнают, кто вы на самом деле. И тогда кто, по‑вашему, захочет отмечать у вас свадьбы или устраивать приемы? Что будет с вашим брендом? Кто, делая глоток вашего мерло, захочет думать о сексуальных домогательствах, о том, как вы разрушили жизнь девушки, которая моложе вашей дочери?
Повисло долгое молчание.
– Наш бренд – это все для нас, – сказал наконец Джеймс. – Я сделал все, чтобы продвинуть наш семейный бренд, и твоя мать тоже. А что мы делаем в нашей частной жизни, остается только между нами.
– А тот договор о неразглашении, который вы заставили мою сестру подписать, так же как и многих других женщин? Но мне нет необходимости предавать все это огласке, чтобы заполучить контроль над всем тем, что принадлежит вам. И поверьте мне, я превращу вашу жизнь в ад. – Холден подался вперед и оперся ладонями на стол. – Вы использовали Эмерсон. Вы собирались выдать ее замуж за человека, который станет частью вашей империи. Но Эмерсон теперь со мной. Она больше не принадлежит вам.
– Эмерсон здесь присутствует, – голосом, переполненным яростью, сказала она. – И честно говоря, вы оба вызываете у меня омерзение. Я никому не принадлежу. Я сделала то, что должна была сделать, чтобы спасти винодельню. Я сделала это, потому что доверяла тебе, папа. Я была уверена, что все обвинения Холдена – это неправда. Но ты все это сделал, да?
– Это была короткая связь, – сказал Джеймс. – Похоже, ты сама изменила Доновану, так что это просто нелепо с твоей стороны судить меня.
– Я не приносила клятвы верности Доновану. И я никогда не говорила, что люблю его. Он также знает…
– Твоя мать все знает, – перебил ее Джеймс. – Условия брака – это не то, что принято обсуждать с детьми. Ты явно имеешь те же взгляды на отношения полов, что и я.
– Нет, не те же. А что касается тебя, – сказала Эмерсон, поворачиваясь к Холдену, – я вышла за тебя потому, что это было меньшим из зол. Но это не делает меня твоей собственностью. Ты лгал мне. Ты притворялся не тем, кто ты есть. И ты не отличаешься от него.
Эмерсон выбежала из комнаты, оставив Холдена и Джеймса одних.
– Твоя победа не такая уж сладкая, – заметил Джеймс.
– Даже если она разведется со мной, часть винодельни все равно будет принадлежать мне.
– И что ты намерен предпринять?
– Я пока еще не решил. Вся прелесть в том, что у меня куча времени. Можете рассматривать меня как дамоклов меч, висящий над вашей головой. И в один прекрасный день он упадет. Вопрос лишь в том, когда именно.
– А как ты намерен поступить с Эмерсон?
– Она вышла за меня замуж. Она моя.
