Прости, но я скучаю - [75]

– Конечно, не беспокойся, Ларри.

Рука Джареда по-прежнему лежала на плече Лорен, их пальцы переплелись. Его глаза остекленели, изо рта разило спиртным.

– Вы что, пришли слушать группу?

Сунна, Ларри и Маккензи одновременно кивнули, и Джаред засмеялся.

– Ха. Ну ладно.

Маккензи неловко переступила с ноги на ногу.

– А ты… разве нет?

Он фыркнул.

– В этой группе играет братишка Лорен. Мы просто не могли не прийти. И поэтому я, – он указал на бар, прищелкнул языком и полез в карман за бумажником, – собираюсь прямиком двинуть… – Он повернулся было, чтобы уйти, но тут же снова обратился к Маккензи, уже несколько более трезвым голосом:

– Послушай, Маккензи, я слышал эти новости о твоей сестре. Извини, подруга.

«Извини, подруга».

Нет, чтобы сказать: «Ужасные новости, Маккензи».

Нет, чтобы сказать: «Я не мог в это поверить».

Нет, чтобы сказать: «С тобой все в порядке?»

А может быть даже: «Прости, что я ничего не сказал. Прости, что заставил тебя покрывать меня».

Она попыталась сглотнуть, но во рту пересохло, и ей пришлось откашляться.

– Откуда ты узнал?

– Было в новостях. Хорошо, что его поймали, вот ведь подонок. – Невеста смотрела на Джареда в замешательстве, поэтому он уточнил для нее: – Тип, который убил сестер Маккензи. Одну долго не могли найти, но сейчас они почти уверены, что она тоже мертва. Будет суд. – Он заметил, что все уставились на него, и добавил: – Грустно, очень грустно. Отстой. – «Отстой». – Так или иначе. Но… Я даже… немного успокоился. Теперь они знают, кто это сделал, и я больше не на крючке, понимаешь? – Он прищурил глаза, и, хотя продолжал глупо улыбаться, Маккензи видела, что ему сильно не по себе. – В чем дело, Маккензи? Ты злишься, что твоя «анонимная наводка» не принесла мне крупных неприятностей? – Он протянул руку и дернул Маккензи за рукав футболки. Маккензи отступила назад.

– Что? – взревел Джаред. – Думала, я не узнаю, что это ты? Как только они сказали о наводке, я сразу понял, чьих это рук дело. И точно знаю, что ты им сказала.

– О тебе я ничего не говорила, – сказала она.

– Еще бы, – сказал Джаред. Он больше не улыбался. – Не знаю, почему, но я тебе не верю. Хм-м. Может быть, потому, что ты иногда лжешь?

Маккензи покачала головой, стараясь не разрыдаться.

– Ничего я не говорила. И вообще сейчас не время, Джаред. Я только что вернулась от родителей…

– И сразу же отправилась в город развлекаться? Не странно? – Джаред оглядел всех и остановил взгляд на Ларри. – Нет? Не странно? Если бы это моя сестра погибла, я вряд ли был бы здесь…

У Сунны отвисла челюсть. Лорен уставилась на свои туфли. Лицо Ларри полностью утратило свойственное ему встревоженное, умоляющее выражение, делавшее его похожим на щенка, желающего всем понравиться. Он был в ярости. Внезапно он перестал выглядеть нелепо и неуместно, как выглядели все остальные в этом зале. Он покачал головой и решительно скрестил руки на груди, засунув ладони под мышки.

– Слушай, пацан, – сказал он, – не пойти ли тебе потусоваться в другое место?

Джаред побагровел.

– Я не пацан, и нечего указывать другим, что делать.

Ларри шагнул к Джареду.

– Я не указываю тебе, что делать, но ты явно под градусом. Маккензи, судя по всему, нелегко пришлось, и она может делать, что хочет, а тебе пора завязывать.

– Сейчас. – Джаред замахнулся, метя в голову Ларри. Он был похож на пятилетнего ребенка, с завязанными глазами пытающегося схватить пиньяту. Хотя удар получился несильным, элемент неожиданности возобладал, и Ларри грохнулся на пол. Начало было положено; к тому же Маккензи давно этого хотелось; да и настроение у нее было хуже некуда; и наконец – самое главное – она чувствовала себя безрассудно отважной; так или иначе, Маккензи, недолго думая, замахнулась сама.

Джаред упал.

Сунна и Лорен переглянулись. Потом Лорен посмотрела на жениха, распростертого на полу, развернулась и, не говоря ни слова, вышла из зала.

Джаред принял наконец вертикальное положение и пошел за ней, не посмотрев ни на Маккензи, ни на Ларри. Ларри тоже встал и ссутулился.

– Прости, Маккензи…

– Все в порядке, Ларри. Очень мило с твоей стороны. Он… он просто невозможный.

– Тебе понравилось? – спросила Сунна.

– Нет, – ответила Маккензи.

Сунна мгновение помолчала.

– Ну, а мне понравилось.

– И мне, – сказал Ларри. – Говори, что хочешь, но я доволен, что ты ему двинула. Я и сам хотел.

– Да нет, я не раскаиваюсь, – сказала Маккензи, рассматривая тыльную сторону своей ладони. – Мне не понравился сам процесс. Оказывается, морда тверже, чем кажется.

Ларри снова кивал в своей обычной манере. Кивал как заведенный.

– Кажется, сейчас начнут, – сказал он. Несколько мальчишек уже суетились на сцене. Толпа проявляла к ним мало интереса.

– Привет всем, – сказал один, выдвинувшись вперед. Он, казалось, окаменел от ужаса и держал гитару так, будто это был аллигатор. – Спасибо, что пришли. Итак, мы начинаем.

Ларри покачал головой.

– Итак, мы начинаем, – передразнил он, но тут же улыбнулся. – Разве в мое время так говорили? Или меня подводит память?

Маккензи не была уверена, что он обращается к ней, поэтому притворилась, что не расслышала.

Группа заиграла первую песню, и Ларри достал блокнот. Маккензи закрыла глаза. Играли препаршиво, но достаточно громко, а она в первый раз слушала концерт вживую, и никто не знал, где она, и, если бы она пропала, полиции было бы совершенно не за что зацепиться, и впервые в жизни ей было наплевать на это. Она была свободной, печальной, взволнованной, невесомой и такой невыносимо, невыносимо тяжелой.