Прощание с мирной жизнью - [86]

— Я торопить не буду, — ответил Александр. — Это не горит.

Несмотря на напускное равнодушие, Александр не мог усидеть дома. С самого утра бродил он без определенного плана по улицам, в надежде, что неожиданно где-нибудь из-за угла появится Ирена.

Ожидание, бесцельное хождение по городу, постоянно обманывающая и вновь зарождающаяся надежда на чудо случайной встречи — все это привело Александра в состояние лихорадочного возбуждения, совладать с которым становилось все труднее и труднее. Поэтому он счел особенно счастливым стечением обстоятельств, когда в один и тот же день (в конце последней недели мая) Майбаум написал о желательности личного разговора, а Зельмейер сообщил, что след обер-лейтенанта Клауди найден.

— Теперь уже ждать недолго, — сказал банкир, — скоро ты получишь нужную информацию об интересующей тебя таинственной даме.

Александр почувствовал легкий упрек, прозвучавший в слове «таинственной», произнесенном с особым ударением. Он улыбнулся и взял Зельмейера под руку.

— Пошли, голубчик! Не хочу, чтобы ты упрекал меня в неблагодарности и напускании таинственности. Я открою тебе свою тайну. За хорошим ужином и с возлиянием. Идет?

VI

— Куда мы отправимся? — спросил Зельмейер. — В «Гранд-отель»? Или ко мне в клуб? Или в Пратер?

— Давай лучше к Захеру! — предложил Александр. — Да, да, я даже иду на риск, что ты сочтешь меня безнадежным провинциалом, раз я полагаю, что ужин у Захера — верх удовольствия! Но, знаешь, у меня слабость к этому заведению. Там меня после конфирмации угощал отец, в первый раз в ресторане. — Александр весело рассмеялся. — Я и сегодня еще могу перечислить все тогдашнее меню. На десерт подали рокфор, которого мне до того пробовать не приходилось. У меня еще звучат в ушах слова отца: «Внимание, сынок, сейчас появится его величество король сыров и сыр королей!» И уверяю тебя, никогда потом я не ел такого замечательно вкусного рокфора.

Всю дорогу Александр занимал друга рассказиками в том же духе. Банкир не мог отделаться от мысли, что сегодня Александр какой-то особенный. «Он точно весь светится внутренней радостью, — думал Зельмейер, — странно, но кажется, это действительно так!»

Большой ресторан в отеле Захера был переполнен. Свободен был только один столик, но когда приятели направились к нему, перед ними вырос метрдотель — розовощекий старик с тщательно расчесанными бакенбардами и серебряной головой, важный, как надворный советник.

— Прошу прощения, господа, но столик занят! — Он узнал банкира и быстро прибавил: — Заказан главным прокурором господином Краликом. Попрошу вас, господин Зельмейер, в соседний зал. Или, может быть, вы соблаговолите обождать, столик рядом должен скоро освободиться.

— Нет, нет, мы пойдем в соседний зал, — решил Зельмейер, — да, Александр? Или тебе именно сюда хотелось?

— Да нет, что ты.

— Ну, так, значит, в соседний зал! — сказал Зельмейер метрдотелю.

Тот поклонился, приглашая их следовать за ним.

— Осмелюсь просить!

Он прошел вперед, держа под мышкой меню в кожаном переплете, ни дать ни взять дипломат с портфелем.

— Нам, голубчик, повезло, — шепнул доро́гой Зельмейер: — Не велико удовольствие сидеть за соседним столиком с таким брюзгой, как Кралик! Да еще сейчас, когда из военной прогулочки, на которую он, конечно, рассчитывал, ничего не вышло. Вот он! Посмотри, правда, вид у него безутешный?

Александр посмотрел в ту сторону, куда глядел банкир, и увидел очень угрюмого невысокого господина с желтым и морщинистым, чем-то напоминающим черепаху лицом. Он как раз входил в зал в сопровождении видного офицера в зеленом мундире.

— Послушай, ведь это полковник Редль из Праги!

— Ну да, они закадычные друзья. Еще с того времени, когда оба охотились за шпионами в бытность Редля начальником разведывательного отдела при генеральном штабе. Господин полковник, кажется, тоже в весьма унылом настроении. Видел, как он оборвал мальчика-портье, когда тот хотел снять с него шинель? Да, мы должны радоваться, что избавились от такого соседства.

В небольшом зале, куда они вошли, были заняты почти все столики, но здесь разговоры и движения казались менее громкими и резкими, приглушенными, как и свет ламп, прикрытых желтыми шелковыми абажурами.

— Прошу за этот столик, господа! — пригласил их метрдотель и подозвал кельнера, чтобы тот отодвинул обитые кожей стулья у бокового столика. — Исключительное местечко. Никто не помешает. — Он взял у кельнера салфетку и смахнул несуществующие крошки с безупречно накрытого стола. Затем церемонным жестом предложил меню. — Прикажете на первое hors-d’œuvres variés?[42] Сегодня у нас раковый суп-крем. Очень рекомендую. Затем предложу отварную форель. Или, может быть, угодно камбалу? Исключительно И пулярку из Штирии с цветной капустой. Может быть, нашпигованную куропатку?

— Гм, недурственно, — заметил Зельмейер, с задумчивым и понимающим видом следивший за перечислением блюд. — А какой к форели картофель — отварной или молодой, жареный?

— Какой прикажете.

— Тогда молодой, и к нему масло с сухарями, но, пожалуйста, только не пережарьте. И куропатку. А фруктовое мороженое есть?