Прощание с мирной жизнью - [84]

— Судьба! — прошептал Александр и перешел через улицу. Он усмехнулся мелодраматизму, с каким это было сказано. — Ишь ты как это звучит: судьба!

Он пробормотал что-то в ответ на приветствие швейцара и поспешил наверх, в кабинет Зельмейера.

В прихожей на диване дремал, открыв рот, мальчик-рассыльный, видимо очень уставший. Обеими руками он обхватил папку с депешами.

Александр прошел мимо на цыпочках и, не постучав, открыл дверь в кабинет Зельмейера.

Банкир стоял у телефона. Он знаком предложил другу расположиться у столика с сигаретами и продолжал телефонный разговор. Зельмейер бросал в трубку короткие, резкие фразы. Его настойчивый тон невольно вызвал у Александра желание прислушаться к разговору, но понять, о чем речь, он не мог. Говорили как будто о каком-то деле, требовавшем немедленного решения.

Зельмейер терял терпение.

— Послушайте, уважаемый, при таком положении можно все потерять, по мне хоть целое состояние, а вот времени терять нельзя… Хорошо, спросите вашего компаньона. В течение получаса вы еще застанете меня здесь… Что? До завтра? Исключается!

Он положил трубку и подошел к Александру. Его круглые живые глаза поблескивали задорно и весело; на полных губах гурмана играла улыбка. Он сильно ущипнул друга повыше локтя.

— Ну, Александр, почему у тебя такие удивленные глаза?.. Ах да, ты, должно быть, еще ничего не знаешь?

— Нет. А что такое?

— Первоклассные новости! — Он вытянул губы и слегка причмокнул, словно отведал исключительно тонкое вино. — Ну, слушай во все уши: европейский кризис кончился, войны не будет. — Он с явным удовольствием следил за действием своих слов, а затем, отвечая на вопросительный взгляд Александра, быстро прибавил: — Это абсолютно точно. Час тому назад мой парижский представитель сообщил мне, что Лепэр, маклер, подставное лицо черногорского короля, скупает в огромном количестве французские и английские государственные бумаги… Что? Не понимаешь? Король Никита скупает бумаги, которые из-за ожидавшейся войны в последние дни страшно упали. — Зельмейер с разочарованием заметил, что Александр еще выше поднял свои и без того уже поднятые густые брови. — По-моему, до тебя вообще не дошло, что это значит?

— По правде говоря — не дошло. То есть я не могу себе представить… — Александр запнулся. — Нет, не могу себе представить…

— Чего ты не можешь представить? Что Никита всех надул? Что осада Скутари — это для отвода глаз, чтобы создать благоприятные условия для биржевых сделок его черногорского величества? Неужели это так трудно себе представить, а?

— Все это, конечно, очень мило, так сказать, забавный анекдот, но в действительности…

— Господи боже мой! — Зельмейер схватился за свою круглую голову с розовой лысиной. — Я не знал, что ты такой наивный провинциал! Брось, брось! Как старый газетчик, ты должен не хуже меня знать, что в наши дни высокая политика только продолжение крупных сделок, но осуществляемое иными средствами. Никита это прекрасно понял. Он инсценировал европейский кризис, и биржевые курсы полетели вверх тормашками; затем, когда его маклер скупил достаточно акций, он снял осаду Скутари — напряжение разрешилось, и бумаги полезли вверх. Маневр столь же простой, сколь и гениальный. Я жалею только об одном, — сообщение моего парижского представителя пришло после закрытия биржи. Поэтому я не мог уже сегодня принять участие в Никитиной афере. Ну, а ты что думаешь? Если ты обещаешь мне в виде особой премии один из твоих роденовских набросков, я возьму тебя в долю… Серьезно, я уверен в успехе. На все сто процентов. Но, может быть, ты мне не веришь?

— Нет, нет, верю! — Александр почувствовал безрассудную радость. Значит, безумная надежда оправдалась. Значит, еще раз их миновала катастрофа. Значит, он может еще встретиться с Иреной! Он схватил удивленного Зельмейера за плечи и завертелся с ним по кабинету. — Еще как верю! Слушай, Людвиг, это надо вспрыснуть. Я еще должен рассказать тебе один секрет…

Его прервал резкий звонок телефона.

— Ага, это давешний Фома Неверный, — воскликнул Зельмейер. — Пари держу, что за это время он стал «верным»! Извини меня! — Он подошел к аппарату, снял трубку. — Алло! Ну? Поняли, что для вас выгодно?.. Значит, так. — Зельмейер в шутливом тоне стал договариваться о каких-то сделках, в то же время он указал Александру на этажерку, где стояла бутылка коньяка, и жестом предложил ему налить две заранее приготовленные на столике рюмки. — Итак, до завтра! Проследите, пожалуйста, чтобы были даны указания… Нет, никаких сомнений… Как вы говорите? Продаст в случае надобности родину, но потом не отдаст проданного? Неплохо, ха-ха-ха. Но на этот раз он не продает, на этот раз он покупает, да еще за наличные, тут можете ему доверять… Всего хорошего! До свидания!

Зельмейер подошел к столу, потирая руки, и взял рюмку.

— Чокнемся, Александр! За Скутари! Конечно, это надо вспрыснуть. Да, ты хотел рассказать мне какой-то секрет?

— Ах, сейчас это уже не так важно. — Александр улыбнулся. Им вдруг овладела мысль, что он встретит Ирену, ничего для этого не предпринимая: на улице, или в кафе, или в Пратере, ненароком, но все же