Прощание с мирной жизнью - [40]

«Фу, даже тронуть противно! Какая мерзость! Будто крысу гладишь!» Но что делать! Фрау фон Трейенфельс любит прилизанные волосы. И самый верный способ настроить ее на мирный лад — это вырядиться чучелом. «Теперь еще быстро напялю мешок!» И Валли надела платье «реформ», изготовленное домашней портнихой по картинке из «Адельблатт». Валли чувствовала себя в нем как в пеленках, а отделка плетеным кружевом напоминала ей то белье, что она носила в детстве, — теплое, некрасивое бумазейное белье, которое вечно торчало из-под платья. «Брр!» При одном воспоминании у Валли сделалась гусиная кожа.

Теперь она готова. Подушиться? Только совсем чуточку, чтобы тетя Каролина даже не заметила. Валли не решалась, но соблазн был слишком велик, и она брызнула несколько капель в вырез платья. «Les fleurs du mal»[17] стояло на этикетке флакона. «Самое подходящее для платья «реформ»!» — с удовольствием констатировала Валли. Она взглянула в зеркало над туалетом и невольно рассмеялась — так не вязался благонравный внешний облик с озорным выражением ее лица. «Но можно и по-другому». Она обтянула платье, скорчила невинную мину и присела в глубоком реверансе. «Отлично. Примерная дочка! Пай-девочка!» Только глаза, зеленые глаза никак не хотели подделаться под доморощенный образец скромности, но глаза можно опустить, и тогда сразу приобретается скромный вид. «Да, мир хочет быть обманутым…»

Валли, напевая, вышла из спальни.

VIII

Когда Валли вошла, Каролина фон Врбата-Трейенфельс, капитан и Адриенна сидели за столом.

«Собрание опечаленных родственников усопшего, — вот первое, что пришло Валли в голову, — и каждый только и ждет удобного случая, чтобы удрать». Она с трудом удерживалась от смеха. Особенно возбуждал ее веселость вид капитана. Он сидел на кончике стула, меланхолично повеся нос, его обычно гладкий лоб был прорезан тремя вертикальными морщинами, как у таксы. Валли поспешила приложиться к руке тетушки и сразу же пустилась врать, что была у профессора Ванка.

Особенно трудиться ей не пришлось. Уже после первых слов Каролина устало махнула рукой:

— Знаю, деточка, знаю. Фрейлейн Шёнберг мне сказала все, что просил передать профессор Ванка. Но так или иначе, что касается меня, я бы и в обществе людей, не очень принципиальных в соблюдении правил хорошего тона и не очень пунктуальных, я бы и в их обществе не забывала, в каких традициях я воспитана. И вообще, — тут Каролина оживилась, — я бы свела свои визиты к Ванка до минимума. Я, разумеется, не возражаю против знакомства с искусством, и профессор Ванка как будто вполне комильфо. В последнее время он принят в лучших домах, несмотря на то, что совершил мезальянс; жена его прилагает все старания к тому, чтобы не делать faux pas[18], но все же она была натурщицей, а это накладывает свой отпечаток. Un certain haut-goût reste pour toujours, tu comprends, mon enfant? Et ça m’agace…[19]

— Уважаемая тетушка, — с ледяной сердечностью прервал ее Польди, — мигрень не пройдет, если вы будете так горячиться.

Каролина на миг окаменела. Потом она приложила к глазам свой черепаховый лорнет и окинула Польди таким взглядом, словно видела его впервые.

— Очень любезно с твоей стороны, милый Польди, но обо мне, право, можешь не беспокоиться.

С этими словами Каролина встала и позвонила. Пришедшей на звонок горничной она приказала сервировать молодым господам кофе в гостиной.

— От моего общества вам придется отказаться. Спокойной ночи! — Она выплыла из столовой, шурша рюшами и всем своим видом выражая возмущение.

— Вот так картина! — проворчал Польди.

На Валли напал приступ кашля. Она чуть не подавилась бутербродом с ветчиной, который запихала в рот, как только Каролина перенесла свое внимание на Польди.

Адриенна смотрела то на одного, то на другого, ничего не понимая.

— Валли, что тут происходит? Польди, что с ней? — Не получив ответа, она в нетерпении обратилась к кузине: — Валли! Да перестань ты смеяться и ответь толком! Что тут происходит?

— Откуда мне знать, раз ты не знаешь! — отпарировала Валли. Она успокоилась и взяла еще бутерброд. Набив рот, она опять заговорила: — Когда я вошла, в воздухе уже пахло грозой. Но, может быть, Польди объяснит нам, что случилось, почему тетя Каролина опять впала в транс.

— Для этого совсем не обязательно, чтоб что-то случилось, — проворчал капитан. — Она ведь с норовом. Мне рассказывали об одном знаменитом философе, он определял женщин так: возлюбленные — сливки, невесты — масло, а жены — сыр. Он только позабыл, что существуют еще и вдовы, а они — прокисший творог.

— Какой сарказм! — все еще жуя, насмешливо сказала Валли. — Я только боюсь, Польди, что у тебя не все в порядке, раз ты проявляешь столько остроумия!

— Ах, перестаньте наконец острить, — вмешалась Адриенна. С некоторых пор она тайком подавала кузине знаки, но без всякого результата. Наконец она не выдержала: — Валли, я тебя не понимаю! Ведь у нас с тобой на сегодняшний вечер есть планы, а ты не торопишься. Неудачно остришь и без конца пихаешь в рот булочки.

— К сожалению, как ты сама видишь, не без конца, — отпарировала Валли, взяв последнюю булочку с блюда.