Прощание с мирной жизнью - [39]

Только один раз Ирена сказала:

— Знаешь, что мне приснилось? Что я еще маленькая и меня катают в колясочке. Я смотрю в удивительно лазурное небо, и ветер колышет на нем цветущие ветви каштанов. Такой сон я видела уже несколько раз. Это мое самое раннее детское воспоминание, и от него мне всегда радостно.

И опять наступила тишина.

— Пора, милый, — прошептала Ирена, и Александр испугался, хотя уже некоторое время ждал этого.

— Ирена…

Она закрыла ему рот рукой, вложив в этот жест всю нежность прощания.

— Не спрашивай, не спрашивай, милый! Так легче. — Она вскочила, подбежала к окну и распахнула деревянные ставни.

В память Александру врезался образ девически юного тела, омытого светом ворвавшегося утра.

VII

Валли вбежала на лестницу рейтеровского особняка. От повадок светской дамы, которую она обычно любила разыгрывать, не осталось следа. Шляпа сползла на затылок, прическа растрепалась, расстегнутое пальто завершало картину. «Фи, что за моветон», — сказала бы, увидя ее, Каролина фон Трейенфельс.

«К довершению всего у меня болит живот! — подумала Валли, взбегая через три ступеньки; ей вспомнилась при этом безнадежная борьба, которую она школьницей вела с ненавистными ей правилами поведения, выдуманными взрослыми. — Господи, да когда же конец этой проклятой лестнице?!»

Уже начало девятого. Тетушка Каролина, наверное, восседает во главе стола, смотрит на циферблат больших стоячих часов и ораторствует о распущенности современной молодежи. А Адриенна, с которой они договорились на сегодняшний вечер (у нее, у Валли, это совершенно вылетело из головы во время прогулки с художником Хохштедтером), Адриенна, верно, уже потеряла терпение, не знает, что делать, сидит как на иголках; чего доброго, еще может выболтать, что они задумали!

«Счастье, что Монтебелло на лестнице!» Еще в воротах Валли почувствовала запах угля, услышала знакомые звуки и поняла, что фрейлейн Шёнберг разводит паровой утюг, которым во всем доме пользовалась только она.

Над перилами появилось курносое, как у мопса, лицо экономки.

— Добрый вечер, Монтебелло! — крикнула Валли. Подымаясь по лестнице, она уже сняла пальто, а теперь сдернула с головы шляпу. — Гроза еще не грянула? Надеюсь, ты сказала, что я понесла в чистку кружевное жабо и задержалась?

Ну как может Валли задавать такие вопросы? Фрейлейн Шёнберг скорчила кислую мину. Неужели не понятно само собой, что Монтебелло всегда, когда нужно, выступает в роли ангела-хранителя? И как могла Валли предположить, что она придумает такое неудачное оправдание? В голосе фрейлейн Шёнберг слышалась насмешка.

— Если бы я, деточка, прогуляла бог знает где столько времени, я бы на твоем месте придумала более подходящее объяснение. Чистка-то за углом, а тебя три часа дома не было.

Валли осознала свою ошибку, она обняла за талию квадратную экономку.

— Ты права, Монтебелло, — пропела она нежным голоском, — это было бы очень глупо. А что ты сочинила?

— Сочинила! — проворчала уже почти примирившаяся с Валли экономка. — А что мне оставалось делать, как не сочинять, раз ты не сказала, где пропадаешь?

Валли погладила ее по щеке.

— Ты несправедлива ко мне, Монтебелло. Я на самом деле хотела только кое-что купить. Честное слово! Но тут вдруг подвернулось ужасно важное дело. Совершенно неожиданно, правда. Потом я тебе все расскажу. Ты сама увидишь, я просто не могла ничего сделать. — Сказав так, она прижалась лбом к плечу фрейлейн Шёнберг, выгнула спину и замурлыкала.

— Ах ты кошка-подлиза, нечего добренькой прикидываться!

— Кошка, согласна, но не подлиза. Уж к тебе-то, Монтебелло, я не подлизываюсь. Ты это отлично знаешь.

— Ну ладно, ладно. Теперь слушай, я сказала тете Каролине, что звонили из Академии живописи, профессор Ванка просил передать, что ты была у них в гостях и они тебя задержали.

— Вот придумано так придумано! — прервала ее обрадованная Валли. — Поди, я тебя расцелую. — Она обняла притворно сопротивлявшуюся экономку и несколько раз громко чмокнула ее. — А самое замечательное знаешь что? Я на самом деле была там. То есть почти там. Но как ты догадалась? Да ты у нас ясновидящая!

Польщенная фрейлейн Шёнберг улыбалась.

— Господи Иисусе, и, по-твоему, ты не подлиза! — Она вдруг остановилась. — А теперь марш в столовую. Тетушка и так уже мигренью мучается.

— Ох, тогда ничто не поможет, даже самое лучшее объяснение.

— Сегодня тебе везет не по заслугам. Там сейчас громоотвод.

— Громоотвод? Но это не… Адриенна?

— Да нет, капитан фон Врбата.

— Что? Польди? А он зачем пожаловал?

— Не знаю. Он хотел поговорить с господином Рейтером, а когда я сказала, что господин Рейтер в Вене, он совсем растерялся. А потом велел доложить барыне и прошел к ней — и такое у него, Валли, лицо было, ну словно шел зуб дергать. Они, должно быть, поссорились, потому что барыня послала Рези за нюхательной солью. Но если ты и теперь не поторопишься…

— Иду, иду. Стрелою несусь! — Последние слова Валли пропела на мотив недавно вошедших в моду куплетов о пилотах. — Стрелою несусь. На крыльях лечу.

Она побежала к себе в спальню. Быстро сбросила на кровать пальто, юбку, блузку, стерла пудру с лица и принялась приглаживать мокрой щеткой свои кудри.