Прощание с мирной жизнью - [161]

— Господь с тобой. Раз дал слово — держись.

— Правильно! А куда мы поедем?

— Это уж тебе решать, дорогая. Но давай сообразим. Что ты скажешь насчет Богемского леса?^{78}

— Замечательно! Ах, Александр, мой милый, мой дорогой, как это чудесно. Ты даже не представляешь, как чудесно. Я… я так счастлива. — Она протянула ему губы, еще влажные от инея.

III

— Вот я предстал пред твои светлые очи, что прикажешь? — с такими словами Александр обратился к сестре, попросившей его зайти к ней. Он вошел с зимним пальто, перекинутым через руку, желая с самого начала показать, что он всего на минутку.

Каролина заметила это, хотя не подняла глаз от своего рукоделия.

— Хорошо, что ты немного освободился, мой милый. Может, положишь пальто и присядешь? Мне хотелось бы обсудить с тобой кое-какие дела.

Он сел, все еще держа пальто, на один из узких стульев с высокой спинкой и подлокотниками, сидеть на которых было так же мучительно неудобно, как в тесной клетке. Трудно было поверить, что такие неуютные стулья — фамильное наследие усопшего фон Врбата, апатично и сонно глядевшего со стены, где он висел между копией беклинского «Острова мертвых» и батальной картиной, изображавшей, как гласила надпись, «Генерала Радецкого в битве при Санта-Лючиа». По всей вероятности, эти якобы фамильные стулья были приобретены Каролиной не столько для того, чтобы обставить свои апартаменты, сколько для того, чтобы обставить соответственно дворянскому званию прошлое ее покойного супруга.

— Ну, так как же, дорогая сестрица?

Каролина молчала, продолжая усердно заниматься своим рукоделием. Александр узнал бисерное шитье; Каролина уже много лет бралась за него при дипломатических разговорах. Он вытащил часы и, наморщив лоб, взглянул на них.

Каролина, нисколько не смутясь, подняла иголку к глазам, чтобы вдеть нитку.

— Я хотела узнать, как обстоит дело с приданым Валли? — не спеша сказала она.

— Я полагаю, что с приданым вы, дамы, справитесь и без меня.

Каролина с решительным видом сделала узелок на вдетой нитке.

— Дорогой Али, твоя внучка не сочла нужным предупредить меня о своей помолвке. Что же касается ее матримониальных планов, — видишь ли, я не считала возможным навязываться. Перестань, пожалуйста, барабанить по спинке стула, у меня начнется мигрень. И положи наконец куда-нибудь пальто. Право, ты словно нарочно играешь на моих нервах. Если бы это касалось только Валли, я бы нисколько не беспокоилась, но в конечном итоге обвинят семью, не позаботившуюся о приличном приданом. Судя по твоему лицу, тебя это не волнует.

— Честно говоря, я могу себе представить более волнующие проблемы.

— Я так и думала. Это очень на тебя похоже! La nonchalance personnifiée[83]. Но так просто отмахиваться нельзя.

Каролина с высокомерным видом вздернула нос и сокрушенно вздохнула.

Александр молчал; он скрестил ноги и внимательно разглядывал светлые блики на блестящих носках своих ботинок.

Каролина с видом мученицы возвела глаза к потолку и плотнее натянула на плечи серую кашемировую шаль.

— Я полагаю, что кому-то все же надо заблаговременно распорядиться, чтобы обеспечить молодое хозяйство всем необходимым, а главное, чтобы было готово приданое.

— Видишь ли, мне кажется, Валли сама позаботится и не выйдет замуж в чем мать родила, хотя, насколько я знаю Гелузича, он против этого не возразил бы.

— Прошу тебя, Али, не надо пошлых намеков! В общем, я тебя не понимаю — «Валли сама позаботится…». Нельзя же доверить покупку приданого молодой, абсолютно неопытной девушке. Кроме того, ce n’est pas la chose principale[84].

— Гм… А в таком случае что главное?

— Надо знать, какой домашний очаг ждет твою внучку. Я полагаю, все зависит от того, в каких условиях ей предстоит жить. — Каролина нагнулась к своему рукоделию и ждала, что скажет Александр. Не дождавшись, она снова заговорила: — Пожалуйста, я вовсе не требую, чтобы господин Гелузич посвящал меня в свои деловые тайны, и если ты достаточно информирован… но я вижу, ты не информирован, может быть, я ошибаюсь?.. Нет. Вот видишь!

— Пардон, что я вижу?

— Господи, Али, не представляйся таким непонятливым. Я не могу допустить, что до тебя не дошли слухи об аферах Гелузича. И Польди, который все еще поддерживает самые тесные с ним отношения (не говоря уже о твоей внучке, но она, конечно, слепа), Польди подтвердил эти слухи; ничего определенного он не сказал, но для меня достаточно одного взгляда. Когда я спросила его о Гелузиче, он страшно смутился, и я даже подозреваю, что Гелузич тянет с него ростовщические проценты, но этот разговор уведет нас в сторону. Во всяком случае, для меня не подлежит сомнению, что есть доля правды в слухах о международных биржевых спекуляциях, аферах с оружием и ростовщичестве. Деньги даются в долг из двадцати пяти процентов! Ну, что же ты молчишь? Может, ты считаешь, что такой профит не противен принципам морали?

— Милая Каролина! — Александр попытался качнуться разок-другой на своем готическом стуле, скрип стула явно подействовал Каролине на нервы, но Александр с невозмутимым видом продолжал: — Я боюсь, мы дошли до трудноразрешимой проблемы, какое количество песчинок можно считать кучей песка. Это все философия, дорогая моя. Такого рода философия частное дело каждого, во всяком случае, я так думаю.