Проклятие Раффы - [34]

— Да уж… — Задумчиво обронил боцман.

— Словом — ревность ослепила его. — Не заметив реплики, продолжал монах. — Ревность — очень глупый порок… — Вздохнул он. — Ему подвержены люди самолюбивые… И, в известной степени — глупые. Ревность делает человека слепым и беспомощным — орудием в руках того, кто умеет пользоваться ситуацией…

— И кто воспользовался _этой_ ситуацией? — Вынув трубку изо рта, поинтересовался боцман. — Или это — слишком сложный вопрос?

— Обычно — да. — Кивнул монах. — Но в данном случае… Мне удалось это выяснить. — Глаза боцмана полезли на лоб:

— И… кто же?

— Старуха. Наина. Та самая, которая "учила" его уму-разуму.

— Но… — Боцман, опешив, не знал, что сказать. — Но ведь она же хотела видеть его своим учеником? Разве может она вытворять с ним такое?

— Он тоже так думал. — Мрачно ухмыльнулся монах. — Поэтому и не ждал с этой стороны подвоха. А ей было просто интересно — поразвлекаться. Попробовать свою силу. Лишний раз убедиться, что она ещё сильнее его. Несовершенные умы любят находить в этом удовольствие…

— Самоутверждаются? — Спросил я. Монах кивнул.

— И ей было приятно, что тот, кто по её советам уже понаделал много пакостей людям, оказался столь слаб сам и легко попался на её крючок. Она, таким образом, получила над ним власть. Полную власть. Он прибежал к ней, прося совета. Она долго отчитывала его, ругала, поносила всяким словами, попрекая тем, что он уже бегал по другим бабкам, а только сейчас приехал к ней, в Бельсье… Может, она этим просто мстила ему за то, что он, покинув в своё время Бельсье, совсем позабыл и её… А она ведь тоже нуждалась в рабах — как и все в иерархии "чёрных". А он хотел сам быть первым. И ей было приятно, что он теперь ползал перед ней на коленях, умоляя простить его — слабого и неразумного. И — помочь справиться с его задачей. "Что — другие не сумели?" — победно спросил она, глядя на него сверху вниз. "Не сумели…"- Едва слышно пробормотал он. "То-то… Знай, с кем имеешь дело!" — Смилостившись, удовлетворилась бабка и разрешила ему встать. Они быстро договорились. Брата он убрал. Всего за пару лет. Брат умер от загадочной болезни, которую врачи назвали "рак крови". Но — на самом деле никто не понял, что же произошло: здоровенный мужик, которому сил было не занимать и который всю жизнь пахал, как вол — таял на глазах. Силы покидали его. Он плакал, будучи не в состоянии поднять руку. Он испугался. И в этом была его главная ошибка. При его силе ему просто нужно было пережить какое-то время, пока действие травки, подсунутой ему братцем в виде чая, пройдёт. Потом бы он вскоре восстановился… А так — он просто все свои силы тратил на "борьбу с ветром". И с самим собой. Жена его, испугавшись, тоже подливала масла в огонь — она была уверена, что это всё — результат сглаза и порчи. Ей даже в голову не пришло, что улыбающийся и доброжелательный братец принёс в их дом такую заразу…

— А она что — не пила этот чай? — Проницательно спросил боцман.

— Пила. — Усмехнулся монах. — Да ей-то что? Паника-то началась у братца после того, как он с женой ничего не смог сделать… А дальше — Виар постарался. Старался он вовсю, подогревая панику брата: интересовался постоянно — как дела, не давая об этом забыть; спрашивал, сетовал, сокрушался, сочувствовал… Словом — поднял такой ажиотаж, что братец был просто уверен, что дни его сочтены. В этих условиях человек умирает. Неизбежно. Виару это слишком хорошо объяснила бабка. Она просила крови брата — и Виар сумел устроить так, чтобы тот "случайно" разбил нос. Затем — предложил ему свой платок. Который и предоставил старухе. Та начала "колдовать".

— То есть? — удивился боцман.

— Вообще-то — это называется "коррекция Судьбы". — Вздохнул монах. — Я не знаю более небогоугодного деяния в этом мире. Это есть, попросту, наглое вмешательство в дела Всевышнего…

— А убийство?

— Точно такое же вмешательство.

— А если оно оправдано?

— Оно может быть оправдано только тогда, когда у тебя нет иного выхода, а твои цели — выше целей того, кого тебе пришлось убить. Но смертному крайне сложно это оценивать… — Грустно добавил старик и умолк.

— И что же старуха? — Наконец, не выдержав столь долгой паузы, спросил я.

— Старуха? Она сделала всё для того, чтобы человек, чью кровь она имела, умер.

— Предопределённо? — Осторожно спросил я. Монах покачал головой:

— Нет. У него были шансы. Но — братец сделал всё для того, чтобы их не стало: он подтравил, а потом — запугал его. В результате — шансов не оставалось. Виар любил действовать наверняка: он не любил и не терпел поражений. Поскольку он не был уверен, что старуха ему поможет — он добавил сам. Если он не был уверен, что этого достаточно — он крутился рядом; с одной стороны — заботясь о том, чтобы все думали, что он не при чём — даже, наоборот, вон как волнуется за брата, а с другой — постоянно напоминая брату о его проблемах, тем самым — добивая его. Он сделал всё, чтобы добиться своей цели и скрыть её. Брат умер. Виар, кажется, до сих пор уверен, что никто о том не знает.

— А кто об этом знает? — Спросил боцман.

— Я. — Просто ответил старик. — А теперь — и вы. Чем больше люди будут знать, тем больше у них шансов выжить.