Проклятие Раффы - [35]

— И отомстить? — Спросил я.

— Это — не ваши функции. — Возразил старик. — Каждый должен делать своё дело.

— А наше дело?

— Рассказать об этом тем, кому сочтёте нужным. Тем, кто захочет предотвратить появление очередной серой тени.

— А если не сможет? Или — не захочет? — Уточнил я.

— Значит — вы ошиблись. И появление её будет тяготить вашу совесть — так же, как появление этой тяготит мою… — Мы помолчали.

— А как вы с ним встретились? — Чтобы положить конец затянувшейся паузе, спросил я.

— Долгая история… — Вздохнул монах. — А я ещё эту не рассказал… Мда… Так вот, когда я имел неосторожность сообщить ему о сроке смерти… То есть — передать ему предсказание посвящённого… Я ещё не знал о серых тенях практически ничего. Я, как уже говорил, был юным, восторженным и глупым существом. Никогда не доверяйте восторженности — она губительна… Как для восторгающегося, так и для окружающих… — Монах исподлобья взглянул на нас и в его взгляде мне показалась едва ли не затравленность. — Я думал, что делаю благо… А он, после долгого беганья по местным бабкам, снова поехал в Бельсье…

— Мда… — Покачал головой боцман.

— Наина быстро сообразила, что натворила глупостей — она ведь колдовала на крови его брата, а при этом затрагивается весь род. Конечно, она не призналась в этом Виару — она сказала, что виновны в этом я и магистр. Но она готова, дескать, доказать свою силу…

— Ничего себе… — Вырвалось у меня.

— Она знала о том, что жизнь можно продлить, отдав взамен часть чужой жизни — жизни человека, который тебя любит. Безоглядно любит. До самопожертвования. Без соображений о том, насколько это самопожертвование необходимо и обосновано. Они обсудили это с Виаром. Поскольку единственным безоглядно влюблённым в него человеком была его жена — дни её оказались сочтены.

— И она не могла этому противиться? — Боцман, уже забыв о потухшей трубке, застыл в ожидании ответа с отвисшей челюстью.

— Ей не нужно было этому противиться. — Ответил старик. — Ей нужно было просто избавиться от пороков.

— А они у неё были? — Старик кивнул:

— И это — единственный способ справиться с человеком. Виар это уже знал. Он не видел и не хотел видеть своих пороков — и это устраивало старуху, но он уже умел пользоваться пороками других. Он окружил жену "любовью", всячески обходил, ухаживал, подкармливал экзотическими яствами — словом — изливал ей свою "любовь", как недавно "заботился" о брате. Он не давал ей ничего делать. И — кормил, кормил… Все их знакомые, догадываясь о его истинных намерениях, но не смея произнести вслух свои подозрения, ходили серыми. Вскоре она умерла. От ожирения. Будучи уверенной в его беспредельной любви к ней.

— Ни хрена себе… — Вырвалось у Боцмана.

— Умерла она точно в его срок. Стараниями старухи эта жизнь была зачтена ему Диа в соотношении один к двум. А когда подошёл и этот, продлённй за её счёт, срок — Виар снова начал подыскивать новую жертву. С одной стороны — это было не очень сложно: за ним остался прекрасный дом, который они с женой и сыновьями строили полжизни, немалое хозяйство, которое он тут же начал потихоньку распродавать, не желая работать… Многих одиноких… да и не одиноких… женщин… привлекало место почившей. Только… уж больно загадочной казалась им эта смерть — и это настораживало. Виар долго не мог найти себе новую жену. В конце концов — одна из женщин, много настрадавшись в своей жизни от своих мужей и зная Виара только по давним — почти детским — воспоминаниям, приехала к нему. Он был обходителен и весел. Общителен и образован. Не в пример её бывшим мужьям — алкоголикам… Понятно, что ей трудно было не влюбиться. Когда он читал мне, ухмыляясь, её письмо с мелькавшими между строчек признаниями в любви — он торжествовал. Ровно через полгода она умерла. От рака. Виар продолжал жить дальше. Вот только тут, — монах вздохнул, — я начал что-то понимать…

— Мда… — Задумчиво произнёс боцман.

— Я начал сопоставлять, думать, анализировать… Ситуация постепенно проявлялась, становясь понятной мне — но, увы, медленно. Слишком медленно. А Виару срочно нужны были новые жертвы. И он их находил — всё моложе и моложе, глупее и глупее… Череда смертей озадачивала, пугала людей. Ему теперь нужно было либо искать совершенно незнакомых женщин — которые уже начинали настораживаться, а иные — и шарахались от его напора, либо — использовать тех, кто его "любить обязан": окружающие уже образовали вокруг него кольцо изоляции, основанное на опасениях, страхе и непонимании происходящего. Остались только родители, братья и дети. Он догадался об ошибке Наины и уже не хотел колдовать на крови — он хотел всё сделать сам. Сам — "заслужить" у Диа ещё несколько лет… Я понял, что он вскоре подставил "любого из двух оставшихся братьев" — но до сих пор не понял, как именно — то есть, каким способом — он это проделал. Где вычитал, как узнал… Один из них действительно ушёл, другой — попал в больницу и его едва спасли. Но он догадался, в чём дело, и — испугался. А зря.

— Почему?

— Он стал рабом. И — Виара, и — порождённых им серых теней. Он стал шарахаться от каждой тени, от каждого звука, поминутно крестясь, чертыхаясь и молясь. Он загнан страхом в угол. Это конечно, весьма удобно Виару — и он всячески это поддерживает. Но — временами я думаю: может, пусть бы лучше он умер? Мне жаль его. Жаль… Хоть я и понимаю, что нельзя жалеть людей. Нельзя унижать их жалостью… — Старик помолчал, грустно глядя на проносившуюся за бортом воду. — А самое обидное — что я пытался и ему помочь… Может — зря.