Проклятие Раффы - [32]

…Не выдержало сердце девичье такого испытания — через неделю сдалась девчушка. Большую свадьбу играть не стали — слишком небогатыми были обе семьи, и все собранные деньги решили потратить на обустройство молодых. Собрались, как водится, родители жениха-невесты да свидетели — вот и вся "шумная компания". Посидели вечерок, выпили-закусили… А утром пошли деньги тратить: купили молодым стол, стулья, кровать, простыни белые… Не такие, как спят все в Бельсье — а такие, которых многие и в глаза-то не видели: белые-белые, и тонкие — аж светятся… Даже страшно было такие на деревенское домотканое полотно, из которого перина сделана, стелить… Плакала мать, на те простыни глядячи, за судьбу дочкину волнуясь… "Жалеет, поди"- ухмыльнулся про себя Виар, о простынях думая… И ведь жалела-таки… да только не простыни, а судьбу девичью… Не напрасно жалела, как потом оказалось…

* * *

Первый сын Виара рос как-то сам по себе, без особого внимания с его стороны. "Как бурьян", говорили соседи. Может, благодаря этому он вырос довольно-таки самостоятельным и независимым. "Слишком независимым", как спохватился Виар. И тогда он решил предметно заняться воспитанием второго сына, "чтобы не повторять прошлых ошибок". Время шло, "процесс воспитания" продолжался, и, по замыслу Виара, должен был сломать парня, полностью подчинить себе его волю. "Тогда ты станешь вдвое сильнее", — говорила ему старуха. Парень не сломался. Он согнулся. Его способность к выживанию оказалась сильнее. Постепенно он научился жить "среди врагов", никого не посвящая в свои взгляды и свои мысли. Научился врать Виару и временами озадачивать, чтобы тот, задумавшись, на время от него отстал. Надо сказать, что делал он это весьма профессионально…

Но постоянно лицемерить было для него сложно и неприятно. Детям вообще это изначально не свойственно… И однажды Виар, до того опасавшийся, что сын его всё же переиграет, вдруг с облегчением обнаружил, что ребёнок, заигрываясь, слишком вживается в образ — настолько, что уже не может толком различить, сказал он это обдуманно или непроизвольно. Игра опустилась на уровень подсознания… "А это хорошо…,- подумал Виар. — Это очччень хорошо… С подсознанием мы как-нибудь управимся…"

— А почему? — Удивился я.

— Видишь ли… — Задумчиво взглянув на меня, ответил старик. — Чтобы внушить человеку какую-либо мысль — нужно постараться. Нужно крепко постараться. Но — он может потом эту мысль, проанализировав её возможные истоки и последствия… всё же обнаружить, как внушённую, и — отбросить. Даже если он ничего об этих механизмах не знает — он просто отбросит её, пожав плечами — удивившись, с чего бы это ему могло такое прийти в голову… Поэтому внушить идею сложно. Для этого нужно не просто внушить мысль, а внушить и всю предысторию, чтобы человек понимал, откуда эта мысль взялась. Кроме того, её нужно увязать с целями, которые человек себе ставит, чтобы он понимал, зачем ему это всё нужно. Всё это есть сложная, кропотливая и тяжёлая работа. Поэтому работать с сознанием сложно и подавляющее большинство таких бездельников, как Виар, этого избегают: и лень, и не по зубам. А вот работать с подсознанием — гораздо проще. Если поведение того или иного человека определяется, в основном, подсознанием — значит, он толком не обдумывает достаточно глубоко свои мысли и поступки, не анализирует их связь и целесообразность. В итоге — мысль, внушённая в подсознание, очень легко становится осуществлённой. Достаточно, чтобы она не противоречила в корне… основным взглядам и принципам личности… То есть — очень легко можно заставить человека сделать то, что он не считает недопустимым и при определённых обстоятельствах мог бы сделать и сам. Как заставить его сделать то, что он считает совершенно недопустимым — этого не знаю и я. То есть — заставить-то я могу, но это неизбежно приведёт к разрушению личности. И — тут же — к полной дезавуации меня самого. За нарушение иерархических принципов допустимости воздействий…

— Дезаву… — Попытался выговорить мудрёное слово я.

— …то есть — я попросту займу его место в иерархии. Или — равное ему по уровню. — Улыбнулся старик. — Ну, а подсознательные внушения — эмоций, неосознанных поступков, навязчивых идей — в общем, не возбраняются. Каждый, кто хочет и умеет — может этим развлекаться.

— А разве это не насилие над личностью?

— Насилие. Но — примерно равного над равным: личность сравнительно легко может этому противиться — достаточно наличия элементарной логики мышления. Поэтому такие поступки считаются полезными для процесса обучения жертв умению сопротивляться внешней агрессии и не наказываются… непосредственно после их свершения… — Улыбнулся старик.

— А… когда?

— Позже. Когда свершивший такую агрессию окончательно уверует в свою безнаказанность. Тогда он неизбежно встретиться с тем, кто совершит подобное по отношению к нему. Причём — при самых неожиданных, жёстких… словом — при весьма неприятных для него обстоятельствах.

— Ну, он-то наверняка знает, как с этим бороться… — Пожал плечами я.

— Не скажи… — Старик посмотрел вдаль сквозь меня. — Во-первых, далеко не всегда он об этом знает. А чаще всего — даже не подозревает. Во-вторых — он слишком сильно себя любит. И в третьих — кто сказал, что это воздействие будет дозироваться столь же малыми дозами, как он это делал сам? Это сделает более сильная личность и более наглая, более беспринципная… Потому, что ей так захочется. И такое событие вполне может внушить "пострадавшему" неподдельный, невообразимый ужас — как только он поймёт, что с ним произошло. Может, это заставит его задуматься над тем, как он прожил свою жизнь и каковы её итоги…