Проклятие Раффы - [29]

…Виар думал недолго: он помнил, как сосед, пытаясь загнать старого коня редкой теперь асхарской породы на привезённую купцом для случки за тридевять земель асхарскую же кобылку, щедро потчевал его соком лиагавы… И чудо свершилось: конь, за свою безучастность ко всему вокруг давно уже прозванный "сивым мерином", вдруг буквально ожил и, хоть и с трудом, но выполнил всё же свои "отцовские обязанности". Помнил он и о том, как купец, сетуя, что "кобылка молода" и "в этом деле не была ещё", со вздохом плеснул немного зелья в ведро и ей. Виар теперь знал, что нужно делать. Он пошёл искать лиагаву…

…На всё про всё он потратил три дня. В первый день он добыл сок. Во второй нашёл повод пригласить всех девушек из её комнаты — в свою; якобы — на день рождения одного из парней. Совсем нетрудно было плеснуть ей в чашку с чаем немного конского зелья, заранее договорившись с парнями, что те сразу после чаепития потихоньку разойдутся и уведут девчат, оставив его с "недотрогой" в комнате одних. По неопытности он плеснул больше, чем следовало… О, как вела себя недотрога… Она рвала на себе одежды, висела у него на шее, умоляя взять её тут же — всю, без остатка; уверяя его в своей любви и предлагая стать её возлюбленным сейчас и быть её мужем до конца своей жизни… Мало кто сумел бы найти в себе силы отказать такой девушке в такой ситуации. А он их, этих сил, и не искал… Зачем? Уже через полчаса он вышел из комнаты, и, ухмыляясь, продемонстрировал спорщику и "судьям" окровавленный член. Это было излишне: её мольбы и уговоры, а чуть позже — и сладострастные стоны и крики — и так слышали все. Все молчали. Никто не мог поверить в случившееся.

…А утром обитателей комнат для учеников разбудил душераздирающий девичий вой: недотрога, проснувшись с восходом солнца и, очнувшись от действия зелья, поначалу долго не могла понять, где это она и что с ней. Оглядевшись на постели, она увидела самодовольную физиономию Виара и вдруг вспомнила и поняла всё… Глаза её расширились от ужаса, по щекам потекли слёзы… Лихорадочно сунув руку к слегка саднящей и щемящей почему-то промежности, она выдернула её и с отвращением и ужасом оглядела окровавленные пальцы… И вот тут тоскливый, безысходный девичий вой разбудил обитателей комнат, заставив их выскакивать в коридор, спрашивая друг друга: "что это?", "что случилось?"… И только "судьи" догадались, в чём дело.

…Вечером спорщики слегка подпоили Виара, и он им со смехом рассказал, "как следует укрощать девственниц". Парни слушали, опустив головы, и скрипели зубами, сжав кулаки — ни до спора, ни после него такой способ никому их них не приходил в голову. Бутыль муската ему купили — сложились все ученики его курса: кому-то одному из них это было совершенно не по карману. Но пить почему-то никто не захотел — ни те, кто только сейчас об этом услышал, ни те, кто ещё вчера, даже не поинтересовавшись причиной спора, радостно плясали, взявшись за руки, вокруг багура во дворе, предвкушая скорое осуществление своей давней мечты — попробовать "напиток богов"…

…На следующий день было похмелье. Виар встал с больной головой и потянулся за бутылью.

— Успеешь допить. — Жёстко сказал чужой голос. Это был брат недотроги — погонщик мулов, которого парни спешно привезли из деревни. Одеяло полетело на пол.

— Не волнуйся, твою бутыль никто не тронет… — Угрюмо буркнул недавний спорщик. — Пойдём во двор…

…Виар пытался сопротивляться, орал — его тащили за ноги, наступая пятками на руки, когда он пытался ухватиться за что-нибудь или до чего-нибудь дотянуться. Наконец, вытащив Виара во двор, парни швырнули его под ноги совершенно седой женщине с измождённым годами лицом, завёрнутой в чёрное сари. С изумлением он узнал в ней недотрогу… Та стояла посреди двора и безучастно смотрела куда-то вдаль — казалось, не видя и не слыша ничего вокруг.

— Молись. — Спокойно сказал её брат. Виар затравленно оглядывался по сторонам.

— Молись, гад… — устало буркнул и спорщик. Виара трясло. Он начинал понимать, что, возможно, теперь настал последний час его жизни, и, по-собачьи заглядывая в глаза по очереди каждому из окружавших его людей, пытался искать сочувствия — и не находил. Кто-то сверлил его ненавидящим взглядом, кто-то просто смотрел сквозь него, как сквозь пустое место, но — Виар не смог найти никого, кого он мог бы избрать своим защитником. Тогда он ринулся к недотроге, пытаясь припасть к её ногам и вымолить прощение; но она — казалось, только теперь увидев его — с ужасом и омерзением отступила. Сверкнул хлыст погонщика мулов — обвив, словно аркан, шею Виара и оставив на ней кровавую полосу.

— Не сметь! Ты уже погубил её жизнь — чего ты ещё от неё хочешь?

— Я хочу вымолить прощение! — Хотел крикнуть Виар, но только судорожно хватал ртом воздух. Вдруг снова раздался свист хлыста и на спине Виара заалела красная полоса, потом — ещё и ещё… Он корчился в пыли, потеряв счёт ударам. Внезапно недотрога, отрешённо не замечавшая происходящего, нерешительно пошла вдаль.

— Постой! Ты куда? — Окликнул её брат. Она не ответила и не обернулась.

— Ладно, парни… Он — ваш. — Махнул рукой погонщик и побежал вслед за сестрой. Больше их здесь не видели.