Проклятие императорского дома - [16]

С каждой их встречей она все больше стыдилась того, что прогуливала утренние тренировки, которые вел Каяр, папин оруженосец, для всех желающих детей в их замке.

Каяр проводил тренировки так рано, что их можно было бы назвать ночными. Она посетила парочку, когда все только начиналось. Папа просил поддержать удачную идею и вдохновить вассалов собственным примером. Ей даже понравилось. Но потом прошел месяц, прошел другой, и однажды она просто решила отоспаться разок после вечерних занятий. И больше не пришла.

Она-то не была такой уж фанаткой боевого искусства, как те мальчишки и девчонки, которые надеялись однажды вступить в гарнизон. Да и зачем ей вставать вместе со слугами, если потом папа объяснит все ей лично?

И никто никогда не упрекал ее за это.

Но теперь она все чаще пыталась показать Сенни простейшее, казалось бы, движение и не могла. Ей отчаянно не хватало практики. Теперь она упрекала сама себя и частенько вспоминала, что и во время занятий с отцом выполняла упражнения лишь бы выполнить, без старания.

Она поняла, что ее недоученность может повредить не только ей.

И что в тот момент, когда знание окажется вдруг важно, никто не даст возможности быстренько доучиться.

Она даже не могла спросить у папы, подходят ли Сенни ее травы, или у мальчиков и девочек разные сборы. Проклятые шринцерги, надо ж им было именно сейчас полезть! Не самые страшные монстры Прорыва, но назойливые, как мошкара — папа застрял в Лесу на месяц, а то и на два.

Сенни сказал, что ему и так сойдет, но у него не было иного выхода.

— У нас же еще есть время? — спросил Сенни, сдувая с носа выбившийся из высокой прически локон.

— Если судить по солнцу…

— Нет. — сказал он, — я не об этом. Ты говорила, что скоро возвращаешься в Ширг.

Он теперь говорил не «Север», а Ширг (это была крепость Лэйли), или Вильге, или Дьевер (там, где староста Авар, а во главе артели Кин), или речка Серая, или ярмарка на Опушке. Лэйли сама не заметила, как рассказала Сенни про свой дом, про свои края.

Про Императорский дворец она тоже много узнала. Где библиотека, например. И про Парк — Сенни ей весь показал, от лабиринта до древнего проклятого колодца с призраком в самом глухом-преглухом месте.

У колодца была старая подгнившая деревянная крышка, от нее тянуло сыростью и затхлостью, даже грибы росли какие-то, россыпь мелких бежевых шляпок во мхе. И Лэйли не дала Сенни ее сдвинуть, испугалась. А Сенни рассказал, что в детстве, лет в пять, часто убегал от нянек и болтал с умершей здесь девочкой, какой-то его дальней родственницей, погибшей во время очередной попытки переворота.

«А потом я вырос, и перестал слышать призраков», — расстроенно сказал он, — «говорят, с возрастом у людей слух портится».

Но девочка пускала его к своему колодцу по старой памяти. Лэйли всем своим существом почувствовала этот барьер, эту границу, ощущение лопнувшего мыльного пузыря на коже — вот они сворачивают с ухоженной дорожки, и вдруг оказываются в почти что Лесу. Тихо, почти не дыша, стараясь не оглядываться, пробираются среди толстых замшелых стволов деревьев, по ковру кислицы у корней. Не по тропинке, ни за что нельзя по тропинке! По едва заметным детским следам, тут сломан стебель, тут примят мох, смотри внимательно, а то заблудишься! Лэйли ступала за Сенни след в след, и чуть не упустила момент, когда они наконец вышли к поляне, посреди которой стоял пересохший колодец с древней кровавой тайной.

Сколько еще таких тайничков хранил в себе Императорский Парк! Пространственная магия, скрывавшая Лес Ганаи в самом сердце столицы, просачивалась по капле и в Парк, создав там немало тайных местечек. Для того, чтобы пробраться в некоторые из них, нужно было не только знать дорожку или тропинку, но и получить приглашения от той сущности, что решила подкормиться в Парке могущественной Императорской семьи. Надо ли говорить, что сущности то были опасные?

Но смиренные многочисленными договорами. Власть Императора распространялась и на них. Лучшая охрана, которую можно пожелать — и которой дорого придется заплатить.

Самой искореженной частью Парка стал Лабиринт, защищавший единственную дорогу в Лес и из Леса. Но его она теперь знала, как свои пять пальцев. Они там с Сенни занимались почти каждый день, скрываясь от магического чутья лорда Энтеля в одном из пространственных карманов.

У Инит копились и копились приглашения с золотой каймой. К счастью, Амела (так Лэйли теперь привыкла называть принцессу про себя, потому что так называл ее Сенни) про нее вроде бы позабыла. Но Сенни делал все официально. Чтобы не навредить Лэйлиной репутации и все такое.

У принцессы должны быть подруги, так он и сказал ответственным за его воспитание. Лэйли не знала, кому именно, Сенни вообще редко называл конкретные имена, и ей эти люди представлялись одной тенью, хищной, многорукой и многоглазой.

Спорить с ним не стали — наверное, решили, что Лэйли все равно скоро уедет. И так Лэйли стала подругой принцессы.

И на подносе стали копиться не только приглашения с золотой каймой.

Ее бы даже приняли в тот круг заносчивых всегда-при-дворе девочек, если бы она захотела. Она ведь сделала невозможное — подружилась с принцессой Сенниленией! Но она не хотела. Был бы смысл, если бы она собиралась когда-нибудь остаться и жить в столице, при дворе, но ее домом был Ширг.