Прогулка - [12]

Арки приближались, маня светом, а перед ними стояла сплошная чернота без фонарей.

Кира коротко выдохнула, улыбнулась. Там остановка, с людьми. И тут, чего бояться? Старый кинотеатр снесли, на его месте, рассказывают, будет жилой дом, и многие возмущаются тому, что от парка отгрызется еще один кусок. Да и ей уже совсем не шестнадцать, хотя в спину все еще окликают «девушка», обманываясь джинсами, рюкзачком и спортивной стройной фигурой. Но обгоняя, замолкают, пацанчики, которые уже моложе ее дочки. Лет семь тому Кира печалилась, а теперь, обосновавшись в зрелом возрасте, в котором ей хорошо, только смеется.

— Эй!

Она прибавила шагу, одновременно обходя подальше густую тень, в которой сверкнул огонек падающего окурка. Это не мне, на ходу старалась убедить себя, конечно, не мне.

— А ну! Я кому сказал. Стой, курва!

Шаги слышались совсем близко, за спиной. И Кира мгновенно ощутила, как свет дальнего фонаря ложится на ее длинные волосы, такие, в сочетании с фигурой и одеждой, будто она совсем девчонка, одна бежит через угрожающую темноту.

Ступая под высокую арку, она потными пальцами зашарила по карману, ругая себя. Баллончик лежал в рюкзаке, и что теперь, кричать «подождите, я сейчас сниму с плеч, открою, вытащу»? Даже не помня, в каком именно кармане запрятала.

По плечу проехалась, цепляя пальцами волосы, чужая рука.

Кира побежала, встряхнув головой и сжимая в кулаке ручки сумки, надетой на запястье. Крикнула, когда прядь волос зацепилась за чьи-то пальцы и резко вырвалась из них, так что кожу головы запекло, будто плеснули кипятком:

— Отстань! Я милицию. Сейчас.

И он не стал догонять. Шагов не было слышно. Кира выскочила на тротуар, где уже шли вечерние люди, кто-то гулял парами, кто-то торопился, двое катили коляску. Смеялись, болтая.

Тяжело дыша, пошла медленнее, боясь оглянуться, чтоб не наткнуться на далекий взгляд из темноты. Он ее видит, а она его, конечно, не разглядит. А голос. Наверное, из-за не вовремя пришедшего воспоминания голос казался знакомым. И лучше не вспоминать, чей он. Да и не может…

— Ты, — вдруг раздался он, именно этот голос, который когда-то ей снился, и она просыпалась, боясь, что кричит во сне, и не могла снова заснуть, боясь опять его услышать.

— Ты, ссука… Все равно я тебя достану…

Рядом прошли те самые, молодые с коляской. Женщина в светлом плаще, распахнутом, а под ним одни коленки, затянутые блестящими колготками, наверное, совсем мини-юбка, или по моде сезона — шортики. И молодой важный отец, сам еще мальчишка, в дутом жилете на короткие рукава модной тишотки, и в мешковатых штанах с карманами на коленях. Кира прибавила шагу, чтоб идти совсем рядом. Молодые родители замолчали, косясь с интересом и некоторым возмущением.

Толкая локтем девушку — тротуар узкий — Кира пробормотала извинения и, проходя вперед, быстро оглянулась. Никто не шел за ней. Никого, кто мог бы проговорить эти слова в ее горящее ухо. А впереди толпились на обочине люди, заходя в темно-желтый автобусик с шашками на боку.

— Я тебя помню, — не сказал, прошипел тот же голос, — теперь от меня никуда.

Потом она ехала, осматривая вечерних людей на соседних сиденьях. В голове перемешивались события странного дня. Нужно было позвонить дочери, успокоить, рассказать что-нибудь про отключенный телефон (замоталась, совсем забыла, ну извини, еще с ночи, а думаю, чего же никто не звонит…), но Светлана сразу услышит, поймет по голосу, и станет пытать. Лучше поговорить позже. Сперва успокоиться, закрывшись на два замка, сесть на диван, и не открывая ноут, не отвлекаясь на фотографии и не занимаясь работой, как планировала с утра, вечером кое-что сделать для «Линниса», разобраться в том, что действительно случилось, а что просто привиделось ей.

* * *

Глава 4

Коты не просто обиделись на Киру, которая усвистала с утра и вернулась уже в темноте, а откровенно сердились. Кларисса пеньком сидела на подоконнике, и рыжая спина говорила без слов: вот помру тут от голода и одиночества, поплачешь тогда. А Клавдий, выразительно посмотрев на Киру в прихожей желтыми глазами-фарами, задрал хвост, дернул им презрительно и удалился, величаво ступая. Не пришел даже к миске, куда Кира вывалила целую горку «телятины в восхитительно нежном соусе», как хвастливо сообщала надпись на пакетике. Ушел в маленькую комнату и там сел на подоконник, так же, как рыжая кошка, только смотрел на другой двор и другие деревья, старательно показывая хозяйке черную шелковую спину.

— Подумаешь, — с сердцем сказала Кира, снимая с усталых ног кроссовки и вешая куртку, — а если бы я целыми днями на работе? Сидели бы тут одни, как тополя на Плющихе.

Есть не хотелось, из-за нехорошей встречи в парке голод пропал. Вымыв руки, она попила воды. Поставила стакан на кухонный стол и ушла к себе. Свалилась на диван, кладя ногу на спинку, повыше, а на нее устроила вторую.

Пока ехала, в голову пришла логичная и успокаивающая мысль. Если она почти целый день проторчала в отключке посреди травы, нюхая ароматы цветов, и при этом грезила о странных местах, в которых вела диалог с выдуманной девой в декольтированном вечернем платье, то и страшный разговор с невидимым мужским голосом — наверняка вызван воспоминаниями, которые она каким-то образом сделала почти реальностью. Именно почти. Та же галлюцинация, только со знаком минус.