Процедуры до и после - [2]

Утром под дверью нашел бумажку, велевшую явиться на первый этаж в кабинет номер два к лечащему врачу, фамилия неразборчива, восемь пятнадцать. Прочел время в телефоне, было как раз, спустился на лифте. Врач старенькая, Анна Сергеевна, глуховата. На что жалуетесь, да вот, то да се, кружится голова, давление, астеническая дистония. На вопрос, чем болел в детстве, Гуревич припомнил, что в студенческие годы был у него гастрит. Врач что-то написала на бумажке и отправила к дежурной сестре, тут же, через стенку. Сестра выписала санаторно-курортную книжку. Гуревич раскрыл, когда вышел за дверь, на первой странице было написано крупно гастрит. Гуревич и к этому отнесся с грустным юмором, что ж, прогулки на свежем морском воздухе сами сделают свое дело, смиренно решил он.

За завтраком объявились и соседи по столу: действительно две дамы, одна с собачкой, выглядывавшей из сумки. Гуревич не был, конечно, собаковедом, но породу определил – это был шпиц. Вот только странной масти, лиловой, как администраторша. Гуревич присмотрелся, пришел к выводу, что одна дама, по правую руку, побойчее, а слева, со шпицем, позагадочнее, с туповато-завлекательной улыбкой. Обе крепкие, лет тридцати шести-семи, груди затянуты, плечи шире бедер, загривки, наверняка с фиолетовым каким-нибудь педикюром, бывалые. Это было скучновато. Как зовут песика, поинтересовался Гуревич с притворной ленивой галантностью. Чанг. Ну, не Бунина же они читали, это в честь того, из Голливуда, угадал Гуревич. Ага. Разговорились. Гуревич сознался, что из Москвы, но утаил, что в Москве у него две квартиры, однако его столичность видимого впечатления не произвела. Дамы представились тутошними, из Черняховска, мы сюда на процедуры по два раза в год приезжаем, а вы кем работаете? Гуревич уклончиво сказался инженером по образованию, все прочее говорить было не обязательно. Свои места работы дамы тоже назвали неразборчиво, и Гуревич вообразил – одна хозяйка автобазы, под ее началом сотня дальнобойщиков, другая имеет строительную фирму по спекуляции сборными домиками? десяток прорабов, все с усами, полсотни мастеров, коттеджи под ключ. Так или иначе, по повадке – начальницы мелкого пошиба, из деревни во втором поколении, начинали челночницами, он хорошо знал этот тип, никогда не брал на работу. Обратил внимание, что обручальных колец на дамах не было. Что ж, он сам тоже никогда не носил, потому, согласитесь, глупо.

– Что ж, тогда с вас шоколадка, – хохотнула бойкая, бросая салфетку. Тупая загадочно улыбалась, пере-бирая уши пса.

Почему тогда? Гуревич присмотрелся пристальнее: ухоженная, нагловатая, скорее всего, и муж – руководитель, начальник, там, колонны. А может быть – мужа вовсе нет, разведенная, привыкла командовать. – Коньяк и шоколадка, – благосклонно поправил Гуревич, чтобы перехватить инициативу и чтобы не стало окончательно скучно.

Дамы переглянулись, ответ им понравился. По выходе со столовой, как выражались его новые знакомые – по аналогии со скалы, что ли – в санаторном магазинчике Гуревич купил бутылку Старого Кинегсберга, отдал бойкой. Да мы пошутили, но взяли. Время до обеда Гуревич потратил не зря: обошел корпус вокруг, обнаружил котельную с тыла, рядом нерусской опрятности коттеджи. К морю вела ухоженная дорожка. Утыкалась в обрыв. Оказалось, море – головокружительно внизу, ползти к нему по лестнице семьсот ступенек, объяснили позже бывалые люди. Гуревич отложил спуск на после акклиматизации, но общим аккуратным благочинием был удовлетворен: даже в питательном морском ветерке было что-то пунктуальное. За обедом опять дамы, где же Чанг?

– Прилег в номере, слишком много впечатлений, – ответила загадочная совсем по-интеллигентски. Гуревич не знал, юмор ли это, на всякий случай посмеялся. Бойкая знала официантку по имени, явились стаканчики, высунулась из сумки давешняя бутылка, Гуревич мысленно одобрил эту сметливость, за знакомство – за знакомство, бойкая сразу махнула свои пятьдесят, загадочная жеманно пригубила. Застучали ложки. Та или эта, эта или та, соображал Гуревич по привычке, обе были не слишком хороши, и одна другой стоила. Зато за одним столом, удобно. И решил рассказать свой анекдот, как вместо диагноза, что привел его сюда, ему прописали гастрит. А вы доктору пятьсот рублей дали? взволновалась бойкая. Я хотел было жаловаться главному врачу. Загадочная протянула сладкие губы трубочкой: тогда тысяча. И Гуревич, что редко с ним бывало, почувствовал себя неуклюжим: эти дамы из провинции крепко укоренились в жизни, лучше него знали законы здешнего существования, уверенно дышали в санаторной атмосфере, несколько искусственной на его, Гуревича, вкус.

Вечером пошли в бар втроем. Гуревич угощал. Он по очереди протанцевал с каждой томный танец, каждую легко прихватывая за зад, помнил завет Казановы, что, если уж оказался с двумя дамами, не торопись выбирать, ухаживай за обеими. От быстрых прыжков Гуревич, впрочем, уклонился, вегетативная недостаточность.

– Тогда сумочку посторожите, – сказала загадочная, и обе пошли плясать в кружок с другими. Что ж, они воспитывались в глубинке, родители из деревни, привыкли по клубам… Так-то оно так, но дамы не испытывали никакого стеснения от собственной провинциальности, ухватисто скакали по танцевальному полу, с кабаньей грацией и силой мчали по жизни. И ведь вряд ли были богаты, нет, тут другое.