Пробуждение - [63]

На его глаза навернулись слезы. Он не заплакал, просто почему-то стало жаль того мальчонку, который пас коров, перекинув через плечо конопляную торбу… Что это был за мальчик? Как его звали? Да и был ли он вообще?

Он не плакал. Глаза слезились от радости. И от яркого слепящего солнца.

— Был, был тот мальчик! — сказал он вроде без всякой связи и засмеялся. — Был!

Марийка спросила:

— О чем ты, дедушка?

— Смешно.

— Что?

— Смешно! — повторил он, ничего не объясняя. Она не стала расспрашивать, пусть себе смеется.

На обратном пути поехали другой дорогой и въехали в село с Тополиной стороны. Шофер вел машину медленно. Он тоже был доволен, тоже объяснял старику, что и где. Дополнял некоторые пояснения Марийки.

На околице села, у самой Тополиной стороны, Марийка вдруг попросила шофера:

— Можешь остановить на минуточку?

Он удивился, притормозил.

— Видите, из трубы старого дома идет дым!

— Из какого дома?

— Совиного.

Шофер остановил машину. Старик приложил ко лбу ладонь, чтобы не слепило солнце.

— Ничего не вижу, — сказал шофер, — тебе показалось!

— Как это показалось? — воскликнула Марийка. — Разве вы не видите дым? Труба дымит… Значит, там кто-то есть.

— Наверное, дед Радко Общинский домовничает, — снова сказал шофер. — Он часто приходит сюда, когда нет других дел.

— Радковы сумасбродства, — подтвердил старик.

Поехали дальше. Но Марийка не отрывала глаз от трубы. Дым то появлялся, то исчезал. Ветра не было, погода стояла тихая и солнечная, тонкая струйка дыма поднималась шелковой ниточкой прямо вверх, почти сливаясь с голубым небом. От зоркого взгляда Марийки ничто не могло укрыться.

— Радко там, Радко, — повторил дедушка Стефан, — для него этот дом как свой… Все крутится там, подметает, чистит…

Марийка вроде бы успокоилась. Но когда они приехали на сельскую площадь и из окна амбулатории выглянул Радко Общинский, встревожилась не на шутку.

— Почему из трубы идет дым, дедушка Радко? — крикнула Марийка. — Там, в старом доме… Кто там?.. Ведь Петринский уехал?

— Кто же там? Кто затопил?

— Как затопил?

— Да дым-то идет! — рассердилась она. — Посмотри! Дымит!

Все повернулись к Тополиной стороне. В наблюдениях принял участие и доктор Москов. Мнения разделились: одни говорили, что дым идет, другие — что не идет. Наконец решили проверить лично. Старый Чукурлиев попросил отвезти его домой, потому что уже порядком устал. Доктор Москов вернулся в амбулаторию, потому что, по его мнению, никакого дыма нет и всё это мираж, иллюзия… Только Радко Общинский и Марийка решили пойти и на месте проверить, в чем дело: есть кто-нибудь в доме или нет.

— Сомневаюсь, как бы он не вернулся, — говорил дед Радко, — очень уж ему не хотелось уезжать в Софию. Но жена его, как ухватилась за него, так и не отпустила… Будь я на его месте, тоже бы подчинился.

Марийка молчала, поджав губы.

— Сомневаюсь, — продолжал старик, — ох, сомневаюсь! Больше некому… В суматохе у него и ключи остались… Сомневаюсь!

Поднявшись по расшатанной лестнице, они направились прямо в комнату, где жил Петринский. Дверь была закрыта. Старик пошарил по карманам и достал ключи, которые всегда носил с собой. Попытался открыть, но с внутренней стороны был вставлен ключ. Никто не отзывался. Дед Радко нашел где-то долото, молоток, долго возился, пыхтя. Наконец замок поддался, он толкнул дверь, по инерции полетел вперед и чуть не упал на пол.

Первым, что они увидели в комнате, был погасший камин. Точнее, едва тлеющие под золой угли. Дед и Марийка направились к камину, но внезапно вздрогнули и остановились. Возле кровати лежал мертвый Петринский. Он лежал на спине, широко уставившись в потолок полными ужаса глазами. Изо рта стекала струйка крови. Лицо было словно из воска. Усы и бакенбарды сбриты. И если бы не плешивая голова и ковбойские брюки с заплатками, вряд ли можно было признать в нем Петринского. Но это был он, несомненно, он. Даже пишущая машинка, стоявшая на столике с листом бумаги, и та подтверждала это. В самом верху листа было написано: «ДНЕВНИК ОДНОЙ СЕМЬИ» — роман. Лист был пуст.

Восковое лицо по-прежнему смотрело в потолок. В глазах стоял все тот же ужас. Старик взял белое полотенце и накрыл им лицо.

— Чтобы мухи не засидели! — пояснил он. — Нехорошо!

Упавшим с кровати одеялом накрыл ноги. Затем осмотрелся, вздохнул и сказал:

— Надо идти… Составить акт… А может, и экспертизу сделают… Чтобы все было как надо…

Марийка молчала.

Он взял ее за руку и вывел из комнаты. Старательно закрыл дверь, чтобы кто-нибудь случайно не вошел и не испугался, и, повернувшись к Марийке, сказал:

— Знать на роду ему было писано.

Они отправились прямо в амбулаторию к доктору Москову.

Неизвестно зачем, тот надел белый халат, взял кое какие инструменты, и все втроем поспешили обратно к старому дому. Снова отперли дверь, открыли лицо и ноги покойника. Началась «экспертиза»… Вероятнее всего, смерть наступила внезапно, от удара — инсульта, как пояснил доктор.

— Это от работы… и от забот, от неприятностей! — подтвердил дед Радко, хотя его никто и не спрашивал.

Под столом обнаружили начатую бутылку коньяка. Когда он пил коньяк, неизвестно, но вполне возможно, что и это помогло удару. Но зачем Петринскому понадобился огонь? Зачем он растопил камин? Этого понять не могли. Нашли только несколько обгорелых бумажек, но на них ничего не было написано. Проверили рюкзак и карманы. И там было пусто. К их удивлению, при нем не было паспорта. Как узнать адрес его семьи и сообщить о случившемся? Кто его похоронит? И где? Они даже не знали его собственного имени. Как его звали: Иван, Стоян, Драган? Они смотрели друг на друга и не знали, что делать. Все знали его как ПЕТРИНСКОГО и не больше. Как же оформить документы?