Пробуждение - [60]

С этими мыслями Евдокия отправилась в Сырнево.

Она немного успокоилась, убаюканная перестуком колес. Даже немного подремала в купе, а пока доехала до нужной железнодорожной станции где-то к обеду, успокоилась совсем, даже развеселилась, довольная приятной поездкой. Горный пейзаж, чистый воздух, улыбающиеся кругом лица — все это вместе плюс еще радость оттого, что она вот-вот найдет его — подняло ее настроение. Она бодро зашагала от станции к центру городка. По пути съела несколько котлеток с мягким белым хлебом, купленным в местной пекарне. Выпила холодной воды, которая поступает в местный водопровод прямо с горных ключей. Подкрасила губы. Бодрая и сытая, полная сил и энергии, Евдокия направилась в райком партии. Найти его оказалось совсем нетрудно. Там она потребовала немедленной встречи с партсекретарем. Так она попала на Балтова.

Беседа с Балтовым была напряженной, но результативной. Она узнала, что из города в Сырнево каждые полчаса ходят автобусы и что Петринский уже известен партийным органам. Поняла и то, что партия не вмешивается в семейные дела граждан. Каждый должен сам распутывать свои семейные неурядицы. Балтов даже предупредил ее:

— Прошу вас, не впутывайте нас в ваши семейные дрязги! У нас хватает и других забот, поважнее!

— Да, — пообещала Евдокия, — я справлюсь с этим сама. Только прошу мне не мешать. А чужого содействия я не хочу и не прошу. Только бы мне не мешали, особенно заинтересованные в этом лица!

Вероятно, она имела в виду женщину, запах духов которой писатель в свое время привез из Сырнево в Софию. Эти духи не выходили у нее из головы. Наоборот, мысль о них все глубже и глубже сверлила, проникая в ее ревнивое сердце, не давая ей покоя. И сейчас она была убеждена, что в основе этого мужского «сумасбродства» кроется эта неизвестная, подлая и коварная женщина! Пришло время Евдокии вскрыть всю правду, показать всему миру ее лицо, вырвать из сердца этого дурня, разоблачить и раздавить!

Евдокия мчалась на автобусе в Сырнево. Выйдя из старого, запыленного автобуса на площади перед амбулаторией, она сразу же спросила о семье Чукурлиевых. Где живет эта семья? И сколько их, этих Чукурлиевых?

В это время в амбулатории находился доктор Москов. Он дал о Чукурлиевых самые точные сведения. Появился в амбулатории и вездесущий дед Радко. Он сразу же предложил свои услуги — отвести ее к своему новому приятелю, которого поселил в старом доме в Тополиной стороне. Он шел рядом с Евдокией и всю дорогу рассказывал ей о Петринском. Как его встретил. Как нашел ему жилье. Сказал, что писатель чувствует себя хорошо, еда в изобилии, потому что Марийка наполнила ему целую корзину хлебом, мясом, даже кутьей, оставшейся с похорон.

— Какая Марийка? — спросила Евдокия, и сердце ее затрепетало.

— Чукурлиева… Девушка на выданье.

— Она здесь?

— Кажется, нет, но придет. Веселая! Не стремится в Софию, как другие. Учится на доктора…

— Не замужем… Так, что ли?

— Не замужем, не замужем. Бабушка у нее недавно умерла, поэтому неудобно сразу замуж выходить, но и здесь все будет в порядке, очень уж за ней ухаживают. Красавица! Посмотрим, кому повезет…

Стиснув зубы, Евдокия больше ни о чем не спрашивала. Все было яснее ясного. Ее дурень увяз по самую шею. Надо его спасать, двух мнений тут быть и не может. Она еще сильнее сжала ручку сумки и ускорила шаг. Старик продолжал что-то бормотать, но она уже не слушала.

Петринского они застали в неглиже. Он только что встал после обеденного сна и делал у открытого окна гимнастику. Усидев его в таком виде, полуголого, с волосатыми длинными ногами, заросшего щетиной и плешивого, она затрепетала, как девушка. Это тело и это лицо ей были знакомы до мельчайших подробностей.

Только и сказала:

— Вот это да!

Петринский оцепенел. Он не мог поверить своим глазам: она это или не она; и откуда она взялась, с неба свалилась, что ли? Смотрел на нее и не мог двинуться с места. Она коварно усмехнулась:

— А ты думал, что я тебя не найду?

Петринский опустил голову, не в силах выдержать ее взгляда.

Евдокия сделала шаг вперед. Начала обстоятельно осматривать комнату: кровать, пол, потолок, стены. Поводила носом и морщилась. Запаха духов не было, но зато в углу стояла корзина с хлебом и кутьей. Она еще больше нахмурилась, но не стала спрашивать, что это за корзина и откуда она. Дойдет очередь и до нее. Сей час надо было найти другие компрометирующие вещи. Постель неприбрана, подушка без наволочки валялась на полу. У окна висела на веревке выстиранная рубашка. Посредине комнаты валялись стоптанные, давно не чищенные туристские ботинки, на маленьком столике стояла пишущая машинка с листом белой, нетронутой бумаги. Бросилось в глаза пестрое, деревенской работы полотенце на спинке стула.

— Что это за полотенце?

— Полотенце…

— Я спрашиваю, откуда оно… Кто его тебе дал?

— Купил… в Пловдиве…

— Ясно! Ясно, как белый день!

Евдокия сделала еще шаг вперед.

— А рубашка?

— Рубашка…

— Кто ее тебе выстирал?

— Сам.

— Неужели?.. А простыня?

— Простыню я ему дал! — вмешался дед Радко. — Простыня моя… Точнее, общественная… Вторую простыню украл скотник… вот и осталась всего одна…