Пробуждение - [59]

Домашняя производственно-художественная кооперация «Умелые руки» распалась — не только потому, что из нее ушла одна из лучших работниц вследствие законного брака, но и потому, что в связи с этим браком разразился непоправимый конфликт между двумя компаньонками — Евдокией и Малиной, двумя столпами предприятия. Старая дева обвинила свою двоюродную сестру в консерватизме и расизме. А Евдокия запретила показываться ей на глаза до конца жизни.

Старшая дочь закрутила любовь с каким-то слесарем, заявив матери, что тоже скоро выйдет замуж. Занятая негром и младшей дочерью, погруженная в скорбь Евдокия махнула рукой и заявила, что пусть все делают, что хотят. На всех у нее не хватит нервов. Потом подала директору школы заявление об уходе, потому что и там ее обвинили в консерватизме и мещанских предрассудках, которые совсем не вязались с требованиями социалистической педагогики. На эти обвинения Евдокия даже не возразила. У нее не было сил ни спорить, ни защищаться. «Может быть, это так и есть, — думала она. — Пусть занимаются педагогикой те, что помоложе!» Но так как до пенсии ей оставалось еще несколько лет, она с еще большей тревогой и озабоченностью думала о муже, которого уже списала было со счетов. Каким бы муж ни был — хорошим или плохим, сумасбродом или слегка тронутым, он все-таки был опорой, товарищем и, в конце концов, человеком, с которым можно было перекинуться словом.

И она бросилась на поиски.

Разыскивала она его довольно долго и настойчиво: не так-то просто найти писателя, который ушел в народ.

В первую очередь Евдокия пошла к главному редактору. Села напротив и сказала:

— Вы обязаны его найти!

Главный почесал за ухом.

— Товарищ Петринская, у меня на это нет никаких прав.

— Вы его шеф, начальник.

— К сожалению, уже не шеф. Он ушел из редакции.

— Как это… На что же он будет жить?

— Не знаю, — пожал плечами главный. — Пришел и взял отпуск за свои счет. У него какие-то творческие планы.

— Это ужасно! — простонала несчастная женщина.

— Не знаю… Может быть, он имеет на это какое-то право… В конце концов…

— Какое право? — оборвала его Евдокия. — Бросить семью? Оставить нас на произвол судьбы?.. Что это? Право? Или преступление?!. Я этого так не оставлю!.. В этой стране еще есть законы!

Она встала и собралась уходить. Однако уже на пороге спросила, еле сдерживая себя:

— Куда он уехал? Вы знаете?

— Думаю, что на юг… Может быть, в Сырнево.

— Где это Сырнево?

— Не знаю. Кажется, где-то в горах.

— Горы большие… Где точнее?

— Я спрошу коллегу из Пловдива, который, в сущности, инспирировал это бегство… Он тоже фантаст.

— Дураки!.. Боже мой, какие дураки! — взвыла Евдокия, закачалась и упала на пол. Хорошо, что на полу был толстый ковер и она не очень сильно ударилась. Главный помог ей подняться. Евдокия снова взялась за ручку двери и сквозь слезы сказала:

— Я пойду в милицию… Но прошу вас, не оставляйте меня. Я несчастная женщина. Вся семья рухнула из-за его фантазий. Я и не предполагала, что эта «Утопия» принесет столько несчастья… С тех пор, как он начал ее писать, я света белого не вижу… Но я это просто так не оставлю! Буду бороться.

Она вытерла слезы, и вдруг на нее обрушилась другая, еще более страшная мысль, до сих пор подло скрывавшаяся в подсознании:

— …А может быть, ему вскружила голову какая-нибудь женщина? Как вы думаете?

— Какая женщина?

— Любовница… В этом возрасте мужчины сходят с ума…

— Да что вы, товарищ Петринская… Это исключено!

— Почему же исключено? Когда он вернулся из Сырнево, я помню, да и никогда не забуду, как от него несло женскими духами… Я просто не знала, что и делать. Была готова его убить. Но простила. Я всегда ему прощала, потому что у меня мягкий характер… Если бы на моем месте была другая, она еще тогда бы развелась!

Она снова заскулила, пытаясь заплакать, но не вы давила из глаз ни слезинки.

Главный снова сел за свой стол. Долго молчал, что же сделать, чтобы избавиться от навязавшейся на его голову посетительницы, наконец поднял трубку. Начал деловой разговор с Пловдивом. А Евдокия в это время стояла у двери, схватившись за ручку, чтобы снова не рухнуть на ковер.

Из разговора главного стало ясно, что Сырнево находится не в Южной Болгарии, а в Северной, и что туда можно добраться поездом, потом от станции до села надо было ехать на автобусе. Конечно, можно поехать и на машине…

Услышав слова «машина», Евдокия сразу же вспомнила о «Трабанте» и вскричала:

— Да, он уехал на «Трабанте»… На «Трабанте»!

Несчастная женщина, она не знала, что легендарная машина была уже давно продана и что вся ее стоимость лежала на дне туристского рюкзака, в кожаном бумажнике. Если бы она это узнала, то наверняка потеряла бы сознание во второй раз. Но этого не знал никто. Даже главный редактор, начальник и шеф Петринского.

Вооружившись этими скудными, но все-таки точными сведениями, Евдокия продолжила поиски мужа. Надо признать, что Петринского удалось обнаружить за кратчайшее время быстрее, чем она предполагала. В тот же день, напав на его след, она купила билет на поезд и отправилась в дальнее село, не взяв с собой никаких вещей. Она решила поехать прямо в Сырнево, пожаловаться в партийную организацию, прибегнуть к помощи административных органов и, если потребуется, вытащить его оттуда, точно так же, как кошка-мать хватает зубами своего слепого котенка и переносит его с одного места на другое. Он был ее собственностью, и никто не мог его у нее отнять! Нечего было жениться и заводить детей! А раз уж их создал, то будь любезен и воспитывать! Так велят и закон, мораль!