Воспитанно затушив окурок и отправив его в урну, Швец быстрым шагом подошёл к двери, подёргал её, будто нужный им бес в своей человеческой ипостаси мог просочиться мимо них через окно или вентиляцию. Чуда не произошло. Замок по-прежнему был заперт.
— Пошли.
Позвякивая пакетом, друзья направились к входным воротам, за которыми от основного пути в земное царство мёртвых ответвлялась широкая, ухоженная аллея.
У самого входа внимание инспекторов зацепилось за ещё одну, редкую в наши дни, картину. На парковке, у кладбищенской ограды, мирно соседствовали древний, с гнилыми порогами «Москвич» и «Мерседес» представительского класса, за ними — пара люксовых внедорожников и уставшая, цвета болотной тины «ГАЗель».
Такой вот разношёрстный автопарк против воли навевал тоскливые в своей банальности мысли о том, что и у богатых, и у бедных один путь — на два метра под землю.
Вслух никто ничего не сказал, однако, переглянувшись, друзья поняли друг друга без слов.
***
Люди не врали. Напоказ вычищенная, центральная аллея кладбища действительно напоминала выставку профессиональных скульпторов как минимум государственного масштаба.
Скорбящие, словно живые, ангелы; монументальные памятники; целые мемориальные комплексы из полированного гранита; бронзовые изваяния; вдумчивого дизайна кресты. И неизменные даты рождения и смерти на разномастных табличках. Подсознательно Иванов принялся высчитывать, кому сколько было отпущено на этом свете.
Получалось по-разному. Одним — слишком мало, другим... да тоже мало. Просто больше, чем первым. Что бы люди не говорили, но умирать не хочет никто, ни при каких обстоятельствах. Все хотят жить, и как можно дольше. Потому жизни всегда не хватает.
— Красиво, — задумчиво протянул Швец. — Где ещё на такое посмотришь? Разве что в музее, но там всё воспринимается как-то проще, скептичнее, мимоходом. Глянул — и забыл, шаг — и следующий экспонат. Одно плохо. Долго тут не погуляешь. Давит.
Сергей был полностью согласен с другом. Царящая вокруг атмосфера скорби начинала действовать на нервы и он уже втайне успел пожалеть о том, что предложил эту прогулку.
Неподалёку зазвучал очередной оркестр. Торжественно, мрачно, со знанием дела. Видать, чья-то родня рвала шаблоны, раскошелившись на более-менее приличных музыкантов.
— Посмотри, — Антон сосредоточенно всматривался куда-то в сторону, туда, где располагались вторая, третья и так далее линии могил. — Никогда бы не подумал...
Заинтересовавшись, Иванов проследил за взглядом друга и почти сразу заметил вдалеке нечто белое, с желтизной. Из-за высоченных, гораздо выше человеческого роста памятников в изобилии расставленных на соседних, не менее престижных аллеях, нормально разглядеть ничего не получалось. Явно статуя... Виднелась лишь рука с букетиком цветов и немного верха головы с накинутым на неё покровом.
— Пойдём, посмотрим, — шёпотом, точно мог спугнуть здешних обитателей, предложил Сергей.
— Угу, — отозвался Швец, поворачивая к небольшому, узкому проходу между двумя коваными оградками, ведущему как раз в нужную сторону.
Привлекшая напарников статуя оказалась на третьей линии от центральной аллеи и разительно выделялась среди прочих надгробий, к слову, тоже изысканной работы и изящества.
Это была созданная, именно созданная, а не вытесанная или сваянная, из белого мрамора женщина. В полный рост, худощавая, пожилая, в простеньком платьице и туфлях-лодочках. На голове точно платок накинут. Невесомый, чуть трепещущийся складками на мнимом ветру. В правой руке — полуопущенный букет, левая просто расслабленно смотрит вниз. Взгляд направлен на собственные ноги, точно она смутилась. Издалека казалось: позови — и щёки статуи порозовеют, словно у живой.
Инспекторы при виде такой красоты напрочь позабыли о своих намерениях уйти и не смогли отказать себе в удовольствии рассмотреть истинное произведение искусства поближе, во всех подробностях, однако шедший первым Антон внезапно остановился, как вкопанный. Сергей едва не влетел ему в спину.
До памятника оставалось метров двадцать.
— Ты чего? — возмутился Иванов.
— Там человек, — негромко сообщил напарник, взглядом указывая на заинтересовавшую их могилу.
У края площадки со статуей действительно стояла невысокая, худощавая женщина в тёмном, по фигуре, пальто, изящных туфельках и широкополой шляпке.
Неизвестная выглядела очень ухоженно, дорого, во всём её виде ощущался то самый, непоказной лоск, который не купить никакими деньгами — его можно или иметь от рождения, или добиться годами оттачиваемых манер и жестов.
Наиболее точно незнакомку можно было описать всего двумя эпитетами: холёная и породистая.
Подчёркивали такие выводы и её гордая осанка, и волевое, весьма симпатичное лицо из разряда «вне времени» — гладкое, без единой морщинки, с явно профессиональным макияжем; и чуть презрительно скошенные уголки губ.
— Меня ищите? — проскрипело у инспекторов за спинами, заставив обоих вздрогнуть.
Резко развернувшись, они увидели знакомого беса, невесть когда вселившегося в кладбищенского пропойцу и с тех пор паразитирующего на человеческих страданиях в этом «сладком» месте.
