Призвание: маленькое приключение Майки - [29]

— Ноль без палочки, — буркнула Майка. Блистательный путь, который Майка себе так живо представила, вдруг потускнел.

— Или «пятерка», если считать с другой стороны, — добавил Никифор. — Пифагоровы штаны на все стороны равны. Есть такое математическое правило. И оно справедливо не только для математики, — бородач был серьезен. — Наш «Детский мир» пытается сделать человеческий размер дароносца равным его дару. Чтобы все стороны были одинаково развиты — и душа, и тело, и поступки, и мысли. Для этого мы часто вынуждены тормозить развитие большого таланта.

— И как же?

— Сколько даров, столько и способов. Обычно мы стараемся переключить внимание дароносца на другие предметы. Если он слишком много сидит и думает — завлекаем в подвижные игры: в соседнем от дароносца доме вдруг открывается секция дзю-до или клуб юных следопытов. А если наш гений даровит телом, то мы придумываем ему интересные умственные занятия. Его лучшая подружка ходит в кружок юных библиотекарей, а он, как настоящий рыцарь, не может не последовать ее примеру.

— «Даровит телом», — повторила Майка, пытаясь прояснить смысл. — Как это?

— Непросто. Телесных гениев очень немного. Они способны совершать своим телом чудеса: дивно танцуют, выступают в цирке, ставят спортивные рекорды, красуются на подиуме. Великие балерины, легендарные спортсмены, чудесные циркачи и знаменитые манекенщицы — все они имеют телесный дар.

— И манекенщицы? — Майка не поверила.

— Да, и манекенщицы, — кивнул Никифор. — Необычные черты лица, грациозная походка и незабываемый шарм — это дается далеко не каждому. Красота — великий дар, — мечтательно произнес чудак, на глазах у Майки уносясь мыслями куда-то высоко-высоко.

Он замурлыкал танго:

— Гаргамелла, Гаргамелла

В мир искусств за тобой жажду я.

Мчусь к тебе я каравеллой,

Опьяненный тобой — Арманьяк…

Мотив был стар, слова нелепы, но пение было столь чарующим, что не проникнуться было невозможно.

— Ах, — только и смогла выдохнуть Майка. Она нечаянно подслушала что-то очень взрослое.

— А математику подтяни, — очнувшись, подчеркнуто сухо сказал Никифор. — Витать в облаках, конечно, хорошо, но не до такой же степени…

Девочка смущенно засопела.

Детина-мальчик-Васенька

До них долетели звуки горна. Длинный, короткий, два длинных.

Они сообщали что-то странное:

— Ы не на-до.

— Кончилась, — сказал Никифор.

— Кто? — спросила Майка.

— «Справедливость» кончилась.

И разлетелись шорохи — с колбасой или без, сотрудники «Детского мира» возвращались к своим нелегким трудам.

— Пи-ла по-ет, — напоследок сообщил на своем языке горнист, выдув один короткий гудок, два длинных и еще один короткий.

Никифор фыркнул.

— Вот ты говоришь, что детей не видела, а как же детина-мальчик-Васенька?

— Кто такой? — спросила Майка.

— Наш горнист! Толстяк с дудкой. Наше вечное дитя. Мы распознали в нем дар пионерского горниста, взяли на воспитание, как сына полка, а горны — раз! — и вышли из употребления. Не нужны никому ни пионеры, ни их трубы. Мальчик Васенька вымахал в детину, а что с ним делать? — Никифор вопросительно поглядел на Майку. — Теперь он работает у нас объявителем. Дудит, если что-то важное случается.

— Вот не думала никогда, что человек может выйти из употребления.

— Человек не может, а его дар — вполне. Некоторые дары настолько уникальны, что им важно появиться в нужное время и в нужном месте. Помнишь Евгению Зелюкову?

Она отрицательно покачала головой.

— Как же? Тетя Женя! — подсказал Никифор.

— В будочке? — Майка обрадовалась. — Да, она очень хорошая.

— А была бы еще лучше, если б не поторопилась родиться. Пока мы твое призвание готовили, просветили и ее заодно. Увы-увы!

— Ничего не нашли?

— Нашли. Она — ткачиха будущего. Евгения Зелюкова могла бы ткать восхитительные ковры иллюзий, но по нашим расчетам иллюзорно-ковровые станки изобретут не раньше, чем через сто лет.

— Жалко.

— Пришлось сделать ей милость — напустили «БейсБоль».

— Это больно?

— Для кого-то больно, а для Евгении в самый раз. «БейсБоль» — наше сердечное лекарство. Чтоб не мучал нераскрытый талант. Дароносец влюбляется бескорыстной любовью в популярного музыканта, спортсмена, телеведущего, политика. Он собирает статьи о нем, ходит на концерты, собрания и соревнования с его участием, шлет ему цветы и открытки, любуется им по телевизору. Довольно эффективное средство, — Никифор приосанился. — Сами натворили. Что-то подобное есть и в заграничных «Мирах», но у там много побочных эффектов: назойливость, исступление, иногда доходит и до помрачений… Про сталкеров слышала?

— Кино такое есть, кажется, — припомнила Майка. — По телевизору показывали. Оно грустное.

— Ты права, веселого в сталкерах мало — они преследуют объект своей любви, мешают их жизни. Да-да…

— А теть-Женя? — доброй девочке было интересней слушать про знакомого человека, чем про незнакомых безумцев.

— Совершенно безобидна. Спит и видит своего любимого пучеглазого певца. Пускай. Вреда от нее никому нет, а она счастлива. «БейсБоль» мы прописываем только тем, у кого нет никаких шансов найти применение своему дару. Кто-то слишком рано родился, а кто-то — слишком поздно.

— А разве можно и опоздать?