Приступ - [3]

Функционал «государя» куда шире функционала «воина». Уже для «полководца» фехтовальные навыки становятся малонужными. А «нужное» становится более разнообразным. К пониманию тактики должно добавить логистику, географию, фортификацию… «Государю», кроме того, следует серьёзно разбираться в дипломатии, юриспруденции, экономике… В психологии, в людях — вовсе запредельно.

Накопленный опыт думанья, чувствования, деланья… И случился с ним «переход количества в качество».

«Полководец» из него получился неплохой. Были в том походе ошибки. Или моменты, которые к ошибкам можно отнести. «Задним-то умом все крепки». Этот уровень он, в целом, осилил. К следующему, к «государю» — пока не готов.

Умом он понимает. Но… хочет воли, самостоятельности. А я, одним фактом своего существования, мешаю.

Дальше — «одно из двух».

Или он смирит себя, останется в моей службе. И будет грызть себя поедом до язвы желудка, геморроя, инсульта. «Талант — искра божья». Затоптать в себе «искру»… можно. Разрушив самого себя.

Или взбунтуется, поднимет мятеж, устроит заговор. Просто для того, чтобы получить уровень свободы, который хочет. Хотя, на мой взгляд, ещё не тянет.

Или уйдёт «искать доли». Где-нибудь в других землях. Возможно, уйдёт так далеко, что врагом мне быть не сможет. Но друга-то я потеряю. Потеряю часть себя, своей души. Потеряю важное колёсико в моей гос. машине.

Потеря — неизбежна. Иначе ему будет плохо. Но дружбу-то рушить — зачем?

* * *

Очередной случай проявления Аксиомы Эскобара:

«Каждый дождевой червяк выбирает для себя сам: либо мокнуть под дождём на оживлённом тротуаре, либо прятаться возле пруда с лягушками».

В смысле: При безальтернативном выборе из двух противоположных сущностей обе являют собой исключительную хрень.

Решение: не выбирай из двух, найди третью. Возможно, эта сущность будет хуже, чем любая из исходных. Но — своя.

* * *

Пришлось напрячься, найти приятную ему тему для общения: грузинский язык. Тормозя одной частью его души — любовью к «языку матери», другую — прорезающееся «вольнолюбие». Выделить его, приблизить, «возвысить», придать особенность, «сокровенность» нашим беседам. Одновременно показывая ему его неготовность. Мягенько.

Как-то упросил перевести на грузинский «Русскую правду».

— Зачем?! Воевать Кавказ собрался?

— Подарок будет. Потом перепишут красиво, переплёт богатый сделают. Книга — лучший подарок. А умная книга — особенно.

По ходу перевода разыграл с ним несколько неочевидных, но юридически корректных ситуаций. Дошло: уметь воевать мало. Надо уметь мирить.

Царь Соломон говорил, что лучше судить споры между своими врагами, чем между друзьями. Ибо из друзей один станет врагом, а из врагов один — другом. Как сделать так, чтобы все стали «друзьями»? Или, хотя бы, дать им такую возможность.

Попутно образовался «закрытый канал передачи информации»: это наречие в здешних краях понимают очень немногие. Чем мы и пользуемся. Не слишком качественно: тысяча выученных мною слов не позволяет строить фразы так, как я думаю на русском. Чувствую себя «людоедом из племени Мумбо-Юмбо» грузинского происхождения. Проще: тупею. Но ему нравится музыка языка. Прежний уровень доверия, взаимопонимания удалось восстановить.

Ну… я так думаю.

Чарджи бывал в этих местах. Давно. Я надеялся на него, как на своё последнее средство против «географического идиотизма».

Увы, воины ходят по дорогам, как охотники по охотничьим маршрутам. Восприятие территории — удел землепашца. Или людей, много натоптавших. Были бы Аким или Ивашко — они бы местность узнали и нас точно вывели. Но Ивашко нынче с Ростиславой Андреевной, герцогиней Саксонской, а Аким во Всеволжске: лечит сорванную в аланском «брачном» походе спину. Чарджи не узнаёт места, три «запланированных» проводника от Точильщика… выпали. И вот, история «Святой Руси» и успех моего предприятия зависит от хнычущего в снегу мужикашки.

Не ново: Гюго отмечает роль «плохого проводника» в гибели значительной части французских кирасир при Ватерлоо.

Если я ошибся, то… будет стыдно.

Проводника увязали и вкинули на спину заводной лошади.

— Если соврал — выпотрошу. Если правда — дам гривну. Ничего сказать не хочешь?

— Я… эта… как на духу…

— Чарджи, разведку вперёд. Тронулись.

Моё, измученное и порядком поредевшее воинство, подтянувшееся за время остановки, потрюхало рысцой следом. Оставили за спиной солидное, по здешним временам (в пять изб) селение Чернушки, где уже шёл дымок из-под стрех. Толпа коней и людей прокатилась по селению «незаметно»: на единственной улочке и во дворах не было никого. Даже собаки не лаяли. Хотя, думаю, все всё видят. Попрятались, собакам пасти позатыкали. В надежде: а вдруг пронесёт.

На «Святой Руси» — война. Усобица. «Человек с ружьём», с мечом, копьём… — источник неприятностей. Возможно — смертельных. Лучше, чтобы «и не видать вовсе». Чернушинцам повезло: нынче пронесло мимо.

На востоке начинало сереть небо. «Небо славян». Рассвет будет… мерзкий. Серый, тусклый. Как девять лет назад на Волчанке, когда русские витязи рубили русским мужикам головы. И сталкивали тела в прорубь.

«След оленя лижет мороз,