Приступ - [4]

Гонит добычу весь день,

Но стужу держит в узде дым деревень».

Оленей здесь выбили ещё до славян. А дым деревень — будет. Грязными пятнами по небосклону. Вёрст на сорок в округе. Война. Рюриковичи промеж себя «правду» ищут. Всё выжгут. Если я проваладнаюсь.

Дорога пошла в горку, я оглядывал свою, вновь растягивающуюся на марше команду. Отмечая спавших с тела коней, осунувшиеся, с провалившимися глазами, лица моих людей. Уши шлемов-ушанок у большинства были подняты вверх, «по-походному», и из множества воротников торчали отощавшие юношеские шейки.

О походе Боголюбского на Киев в 1169 г. я знал давно. Пророк-предсказатель. «Иезикииля плешивая», извините за выражение. Нормальное состояние попандопулы в прошлое. Типа: да я всё знаю! Чего тут у вас будет.

«Всё» — не знает никто. Только некоторые «реперные точки». Частичное знание хуже, чем полное незнание: создаёт ложную уверенность в своей правоте. Например, я не знал, что эта зима будет настолько снежной.

Это важно? — Да. Я планировал выйти к Днепру дня три назад с куда менее замученным войском.

Хуже: как оказалось, изначально я знал правильно только одно: что-то, вот так названное, будет. Успешно-катастрофическое. А теперь пересчитайте такие исходные данные в пуды овса, которые нужно завести в конкретную точку для обеспечения прохода конного отряда. Попутно определившись и с отрядом, и с точкой, и вообще — на кой чёрт это нужно. В подробностях.

«Человек — предполагает, бог — располагает» — мудрость христианская.

«Домашняя дума в дорогу не годится» — мудрость народная.

Пробиваться тысячей коней через глубокие снега — изнурительно, медленно.

Воевать я не люблю. Есть куда более полезные и приятные занятия. А уж участвовать в русской «братоубийственной» смуте…

Причин пересидеть дома, во Всеволжске, это кровавое безобразие я находил множество. Без меня справятся. Зачем мне в «чужом пиру похмелье»? — А оно будет обязательно.

На «Святой Руси» битвы часто сравнивают с пиром.

«тут кровавого вина недостало;

тут пир закончили храбрые русичи:

сватов напоили,

а сами полегли за землю Русскую».

«Сядем усе» — совейская комедия. «Лежу тихонько я в стороне» — народная песня. «Полягут все» — национальный эпос. «Храбрые русичи» с обоих сторон. Все — «за землю Русскую». С различным пониманием оттенков этого слова. В смысле: кому на столе сидеть.

«Вот это стол. На нём сидят.

Вот это стул. Его…».

Спасибо, но ваше меню… не привлекает.

Какие-то сплошь «обеденные» понятия. Пир, стол, напоить… Нет уж, пусть я буду «чужим на вашем празднике жизни». Издалека посмотрю, победителю поаплодирую.

Аргументы «за» сводились к трём:

— отношения с Боголюбским. Я «в пасах» — и он ко мне… «Если ты ко мне по-людски, то и я к тебе по-человечески». А если — «нет», то — «нет». Что плохо и опасно.

— экстенсивный путь. В форме возможности «половить рыбку в мутной воде» момента перемены власти.

— любопытство. Сразу после «вляпа» я попал в Киев. Но видел город мельком — когда въезжали с Юлькой-лекаркой. А так-то… «Новогодний подарок», которого в парандже выгуливают по двору для поддержания мышечного тонуса в предожидании случки с хозяином, не имеет возможности восхититься местными достопримечательностями и образцами архитектуры. Стремление к выживанию пересиливает стремление к прекрасному. Вплоть до полного отшибания.

Из «квартета» базовых инстинктов, пожалуй, только «архитектурное любопытство» легонько подталкивало меня к походу. Самосохранение, саморазмножение, социализация… мимо. Этого у меня и на Стрелке аж по ноздри.

Главное: толкал в поход «пятый инстинкт», стыд. Явный, конкретный. Персонифицированный.

Я — обещал.

Последним доводом явилось сообщение о нахождении Катеньки, Катерины, дочери покойного Вержавского посадника в Вышгородском монастыре под Киевом. Я ей обещал, я ей должен.

Обычные для зоны военных действий несуразности и жестокости, её известная связь со мной и мои враждебные отношения с участвующими в походе смоленскими князьями, делали моё присутствие на месте обязательным.

Я — решил.

И мы побежали.

На Руси конями «бегают». Кликнул клич, собрал по-быстрому конный отряд и скок-поскок, аллюр три креста, аля-улю…

Ага. Две тыщи вёрст «в одну харю», по морозу, разгильдяйству и бездорожью… Риторический вопрос о завязках на пупке — пропускаю.

Русь очень «анизотропна». Есть местности просто непроходимые. Я об этом уже… Двигаться по обжитой долине Оки, где на каждом переходе — мои стоянки, фактории… Просто: селения, городки… Где можно заранее завезти и сохранять припасы, запасных коней, где люди и кони смогут отогреться в тепле… или ломиться лишние сотни вёрст по заметённой снегами голой степи…

Однако, и идти вместе с суздальскими и рязанскими ратями по Оке-Десне, через новгород-северские и черниговские земли, я не хотел: медленно, конфликтно.

Не с врагами — с соратниками. Моих ребят я обижать не позволю, а наезды неизбежны. Уж больно мы… не такие.

Имея два отвратительных варианта, вполне по Аксиоме Эскобара: через Степь и через Русь, я выбрал третий — по краюшку.

Тогда, как стартовая точка, возникла Тула. И естественно, Курск, как промежуточный пункт. Марш Степью, вблизи порубежья. Не сильно напрягая ни русские селения, ни становища половецкие.