Присоединение Марийского края к Русскому государству - [29]
Большое значение в хозяйстве марийцев имело бортевое пчеловодство. Еще в начале XII в. «черемиси… бортьничаху на князя великого Володимера»[280]. Возможно, уже тогда на бортных деревьях ставили знаки собственности — «тисте»[281]. Практиковалась купля-продажа бортных угодий (в документах эти угодья фиксировались под названием «знамена», что в переводе на марийский означает «тисте»). По версии А.Г. Бахтина, это была продажа не частной собственности на землю, а права «на определенную хозяйственную деятельность на конкретной территории»[282], иначе говоря, здесь речь идет о вотчинном праве на бортные угодья. Надо сказать, что вотчинное право как отдельных членов общин, так и целых общин распространялось также на охотничьи (особенно на бобровые гоны), рыболовные, сенокосные угодья и даже на пахотную землю[283]. В Казанском ханстве (равно как и в соседнем Русском государстве) частной собственности на землю не существовало; вся земля официально находилась в руках верховного собственника — хана.
Ремесленное производство было представлено кузнечным и ювелирным делом, деревообработкой, обработкой шкур и кожи, гончарством, ткачеством. Ремесленники в основном удовлетворяли потребности ближайшей округи, практически не ориентируясь на рынок. Особенностью развития местной металлургии было то, что оно базировалось на переработке привозных полуфабрикатов, различных заготовок; при этом ювелирное дело традиционно считалось женской специальностью[284].
А.И. Шадрин на основе тщательно проведенного им анализа металлургического производства у древних марийцев пришел к выводу, что местная железная руда из-за условий залегания и разработки требовала «отвлечения почти всех сил общины от других сезонных видов промысла с дальнейшей необходимостью специализации»[285]. Не исключено, что эту особенность марийцы учитывали, и в экономически наиболее развитых поземельно-родственных объединениях, по всей вероятности, стали создаваться специальные апшат-беляки. Апшат-беляки, возможно, появлялись именно с целью создания всех необходимых условий для развития кузнечного производства, ориентированного, в силу обстоятельств того времени, прежде всего, на военные нужды. Скорее всего, апшат-беляки создавались с санкции казанского правительства. Как известно, после присоединения Среднего Поволжья к Русскому государству местная металлообработка была запрещена[286]. В результате этого апшат-беляки перестали выполнять свою прежнюю функцию центров кузнечного производства, что отразилось даже на топонимике (некоторые из них стали носить русское название Кузнецово, хотя население там было уже исключительно земледельческим)[287].
Сложным является вопрос о строительном деле марийцев. М. Меховский, С. Герберштейн, А. Дженкинсон отрицают наличие домов у «черемис»[288]. В первой половине XVII в. А. Олеарий уже сообщает, что «черемисы… живут по обе стороны Волги, большею частью без домов, в простых избах»[289]. Во второй половине XVII в., согласно Н. Витзену, «марийцы живут в домах и шатрах»[290]. Ситуацию отчасти проясняет А.М. Курбский, который наблюдал во время похода на Казань в 1552 г. в южной части Чувашского Поволжья: «…сел со живущими зело мало, понеже у них села при великих крепостях ставлены и незримы, аще и по близку ходящем»[291]. О наличии «крепей» и «острогов» уже на Луговой и Арской сторонах сообщает Казанский летописец[292]. В той же «Казанской истории» достаточно подробно описан процесс возведения «черемисой» крепостной стены из дерева, земли и частично из камня вокруг казанского посада[293]. Созвучную информацию, если верить русским летописям, дает и Шах-Али, который в беседе с Иваном IV говорил, что «Казанская земля в великих крепостех»[294]. Итак, есть все основания считать, что в условиях постоянной военной угрозы марийцы, как и другие народы, населявшие Казанское ханство, видимо, умели прекрасно маскировать свои поселения («илемы», «сурты»), строить фортификационные сооружения («крепи», «остроги», «засеки»), возводить жилища, трудноуловимые пока для археологов[295]. Очевидно, некоторые из острогов-«крепей» являлись административными и племенными центрами. Скорее всего, городов у марийцев не было; лишь отдельные укрепленные поселения, находившиеся на территории расселения марийцев, имели некоторые протогородские признаки (например, Важнангерское (Мало-Сундырское) городище)[296].
Марийцы, жившие преимущественно вблизи крупных рек — Волги, Камы, Вятки, Ветлуги и др. — хорошо знали судоходное дело, хотя С. Герберштейн отметил в этом отношении не их, а чувашей[297]. Однако позже, в XIX в. сами чуваши считали, «что из всех иноплеменников самые бойкие моряки — черемисы», а представители русской администрации, в свою очередь, признавали, что марийцы «приносят существенную пользу волжскому судоходству»[298]. Более того, известно, что еще в 1468 г. казанские воины, спасаясь от погони, устроенной русской судовой ратью Ивана Руна, пересели с коней на лодки, взятые у марийцев, проживавших близ устья реки Белой
