Принц Гамлет и другие - [5]

— Теперь ты видишь, что Полоний сам тайный развратник.

Розенкранц слизал с губ молоко и сказал плачущим голосом:

— Он, конечно, опасный человек. Но зачем навешивать на него лишнее?

— Он это делает осторожно. Ведь он у всех на виду. Только что, перед тем, как его ухлопал Гамлет, с каким сладострастным удовольствием, спрятавшись за ковром, он слушал смачные выражения принца о королевском супружеском ложе: «зловонный пот этой загаженной постели». Гамлет умеет выдать, а? Не знаю, чему он научился в Виттенбергском университете, но у себя в Замоскворечье он набрался хлестких словечек. Надо было видеть, какое блаженство расплылось на обтекаемой мордочке твоего высокопоставленного тестя — я-то из-за кулис видел, — когда Гамлет влепил этой суке Гертруде: «изнасилованная королева». «Это хорошо, — сказал Полоний, облизнувшись. — Изнасилованная? Хорошо!» Ему нравятся непристойности. Знаешь, что ему крикнул Гамлет? «Эй, милорд, — крикнул он, — ступайте в Сексо-Центр!»

И вправду, через некоторое время я его там увидел.

Есть в центре Копенгагена примечательная улица. Это, собственно, не одна улица, а целых четыре: Естергаде, Амагертори, Ньюгаде и Фредериксберггаде. Они сливаются в один недлинный проспект, слегка приподнятый по краям. Все его несколько корытообразное пространство вымощено широкими каменными плитами. Два пышных здания замыкают проспект с обоих концов — громадный мрачноватый Королевский театр и нарядная, похожая на гигантское пирожное — Ратуша.

По проспекту не ездят автомобили. Здесь и мостовой нет. Сплошной тротуар. Весь во власти пешеходов.

Здесь и ночью светло. Пылают витрины, многоцветными огнями фонтанируют рекламы. Всех пышнее, ослепительнее, призывнее и наглее огни над Сексо-Центром.

На углу кино «Метрополь». Снаружи стенды с рекламными кадрами. Здесь идут фильма. Один — «Советский цирк». Я узнаю на снимках милую рожицу Олега Попова. Другой, как объявляет афиша, «Первый датский сексуальный фильм». До сих пор, значит, пробавлялись импортными, главным образом, шведскими. Припоминаю, что действительно неделю назад я проходил в Стокгольме мимо кино, и там тоже висели на улице у входа кадры с похабельными изображениями. Но это были, можно сказать, цветочки по сравнению с теми ягодицами, которые висят у входа в копенгагенский «Метрополь». Правда, будем справедливы, на этих кадрах у голых мужчин и женщин срамные места заклеены белыми бумажками, на которых начертано одно слово: «Цензура». Вот что такое, оказывается, цензура.

Меня, можно сказать, почти восхитила патриотическая гордость, с какой подчеркивалось, что это первый датский сексофильм. Избавились, стало быть, от порнографической зависимости от заграницы. Стали на собственные, ну скажем так, ноги.

Я приближаюсь к Сексо-Центру. Это мощный порнографический комбинат. Половые искания здесь обслуживаются всесторонне. Полки уставлены соответствующей литературой. Это солидное книгохранилище, так сказать, неисчерпаемый кладезь порнографических знаний. Красочные обложки изображают сцены… не подберу эпитета. Пикантные? Нет, это слишком слабо.

В коридоре рядом с сексуальной книготорговлей стоят ряды автоматов — вроде тех, которые выбрасывают сигареты или шоколадки. Над ними — надпись: КЛИМАКС-СКОП! 10 РАЗНЫХ ПОРНОФИЛЬМОВ! БЕЗОСТАНОВОЧНО! ТОЛЬКО ЗА 2 КРОНЫ! Опустив монетку и прильнув к глазку, вы смотрите порнографический фильм, совсем коротенький, развлечение на ходу, по дороге с работы домой.

Вот здесь-то я и увидел Полония. Запихав остроконечную бороду в поднятый воротник голубого пиджака и нацепив на свой мясистый пористый нос очки, он присосался к автомату. Я стоял в сторонке и ждал, когда он отвалится, чтобы убедиться, действительно ли это он, Полоний. Он здесь единственный пожилой человек. Остальные созерцатели — юнцы и, по-моему, иностранцы. Японцев — тех-то сразу можно узнать.

А Полоний все не отрывался от глазка, слегка подергивая задом и бросая в щель одну датскую двушку за другой.

Но вот оторвался. Конечно, это не он. Но как похож! Заметив мой пристальный взгляд, он слегка приподнял шляпу. Я не удержался и спросил:

— Интересно?

— Так ведь и вы сюда за этим же, — сказал он, улыбнувшись.

— Да нет, — сказал я несколько смущенно.

— Ах, вы, наверно, думали, — сказал он с учтивой насмешливостью, — что это автоматы с бутербродами?

— Возможно.

Он засмеялся:

— А какая разница? В поглощении бутербродов тоже нет ничего духовного.

Я не нашелся, что сказать, а он, сняв очки, смотрел на меня своими острыми насмешливыми глазками (может быть, такой взгляд был у Кьеркегора). Потом сказал:

— Вы иностранец, правда? Дания нынче полна иностранных туристов. Что их манит сюда? Увидеть тайное, которое стало явным. Увидеть страну, где раскрылись двери спален, где разверзлись альковы, где пали стены публичных домов. Скажите, пожалуйста, чем люди хуже мух, которые проделывают это, греясь на солнышке, или собак, которые для своих встреч вовсе не снимают номер в отеле. Вы думаете, что это новая мораль? А это просто новая физиология. Современная наука дала нам новые противозачаточные средства. Вы скажете, что в нашей стране исчез стыд? Да, исчез. Но, позвольте спросить вас, что такое стыд? Сношение стало считаться греховным и нечистым вследствие физиологической случайности. Это, я сказал бы, анатомический каприз природы. Как только мы это поняли, мы избавились от стыда. И учтите, что при этом исчез и первородный грех человечества.